«Мне гадалка нагадала, что я стану президентом» — Андрей Муринович об особенностях экономики России, Нижнем Тагиле как инструменте и о своих политических амбициях

Депутат городской думы Нижнего Тагила, экономист, преподаватель Уральского института экономики, управления и права Андрей Муринович был гостем эфира на «Экорадио» 23 июня. Когда в Нижнем Тагиле будет жить хорошо и почему лишний контроль мешает депутатам – читайте в текстовой версии беседы.

— Давайте поговорим об экономике, Андрей Анатольевич. Существует две точки зрения на то, что в стране сейчас происходит. Одна – что отскок от дна произошёл, и экономика медленно, но верно начала выправляться. Другая – что самые тяжелые времена ещё впереди, нас это дно только ждёт. Какой вы придерживаетесь?
— В данном контексте это вопрос больше философский. Понятие «дна» современной экономической наукой не сформулировано. Тем более, не понятно, что мы подразумеваем под понятием «дно» в рамках одного отдельно взятого субъекта, которым является Российская Федерация. Мы часто слышим комментарии наших больших начальников, например, министра Силуанова, некоторых вице-премьеров, о том, что мы думаем нефть будет такая-то и такая-то, соответственно, доллар будет такой-то и такой-то. Но никакой корреляции между этими двумя событиями не происходит по одной простой причине – экономика инструмент не независимый, мировая экономика зависима от тех субъектов, которые этими событиями управляют. Субъекты, которые управляют мировой экономикой, являются очень крупными, такими как США, Евросоюз. И одна маленькая Россия в современных реалиях, которые сейчас сложились, не играет практически никакой роли. А вот уметь влиять на эти события, уметь предугадывать, что будут делать вот эти крупные игроки, мы совсем не научились. Не научились по одной простой причине – те экономические теории и воззрения, которые существуют на данный момент в Российской Федерации, так называемая либеральная школа экономистов, это всё специалисты, которые получили образование на Западе, поэтому их концепции привязаны к тем моделям, которые предполагают, что, якобы, экономика независима. А на самом деле, люди, которые управляют этими процессами, понимают, что она не независима. Приведу пример. Делаем простую вещь. Спад экономики, жёсткая инфляция в каком-то регионе мира. Этот регион мира обязательно коснется США. США давно поставили себя как «мирового жандарма». Но это им надо не потому, что они такие плохие. Это дает им возможность влиять на любую экономическую ситуацию действенным способом — вторжением войск, совершением переворота. Это экономически приводит к тому, что индексы США вырастают, экономика растёт. Соответственно, то, что было плохо, превращается в то, что стало хорошо. Самый выгодный в США экономический инструмент – это вооруженные силы. Нет более выгодного способа американцам вкладывать деньги ещё во что бы то ни было. Почему они вкладывают безумные средства в оборону, а не в здравоохранение? Потому что доллар, который потрачен на оборону, потом возвращается по курсу один к ста. И они это знают.

— А в случае с Россией такой сценарий не работает?
— Он бы однозначно работал, если бы мы себя также вели по отношению ко всем тем мировым процессам, которые происходят, если бы мы понимали, что армия — это не средство защиты. У нас достаточно средств защиты, чтобы отбиться от любого врага, у нас есть ядерное оружие. Чтобы превратиться в инструмент зарабатывания денег, армия должна быть оснащена самым современным оружием, которое позволило бы, во-первых, участвовать в тех конфликтах, которые возникают, во-вторых, создавать эти конфликты, если они начинают противоречить складывающимся экономическим условиям, противоречить российским интересам. И в-третьих, если мы не будем бояться, что в ответ на наши военные действия возникнут военные действия со стороны противоборствующей стороны. Паритет между СССР и США всегда соблюдался. СССР экспортировал примерно равное, или даже чуть больше количество оружия, но мы не умели требовать деньги за то оружие, которое мы поставляли. Но оружие является ещё и элементом присутствия. Ты поставил самолёты американского производства — если кто-то нападает на страну, где стоит американское оружие, американские войска придут на помощь и скажут, что их оружие лучше, с оружием мы вместе. Логика такова. Если Россия хочет влиять на экономические процессы, происходящие в мире, она должна быть очень активной.

— Именно в плане военных действий? Или есть мирный способ?
— Я под военными действиями не подразумеваю, что мы вводим куда-то войска. Американцы должны понимать, что на любое действие всегда возникнет российское противодействие, если существует четкое понимание, что экономические интересы нашей страны в этом регионе страдают. Пример – Сирия.

— Санкции, продуктовое эмбарго было явным действием со стороны России.
— Почему возникли санкции? Санкции возникли в связи с тем, что мы, якобы, приватизировали Крым. С точки зрения экономики, с одной стороны, мы получили санкции со стороны западных партнёров, хотя их частный бизнес многое потерял, в первую очередь большой рынок сбыта, ведь у нас население способно приобретать те товары, продукты, которые нам поставляли западные страны. Но, с другой стороны, мы сделали огромные вложения, чтобы интегрировать Крым в состав Российской Федерации. Любые экономические, политические действия несут тройной временной фактор – краткосрочная, среднесрочная и долгосрочная перспектива. Нужно понимать, что то, что сегодня в краткосрочной перспективе, примерно от года до пяти лет, выгодно, не всегда может оказаться выгодным в среднесрочной и долгосрочной перспективе. Та же ситуация с Крымом. Военные подтвердят вам, что Крым является тем местом, откуда российские простые вооружения имеют возможность доставать до сопредельных стран, таких как Турция, Болгария, которая давно не наш друг, Кипр и другие. И это обычные вооружения, которые не требуют каких-то разрешений. К тому же, Крым всегда был точкой контроля над перемещением войск, авиации, полетами баллистических крылатых ракет. И мы снова получили эту точку. Если в дальнейшем мы будем четко реализовывать полученные преимущества, в первую очередь экономические преимущества, то, например, нельзя будет так просто сбить наш самолет той же Турции, потому что мы, имея радиолокационные станции, любому покажем, что наш самолет был в Сирии. Если воля у государства есть, то мы сможем превратить наши военные победы в экономические.

— То есть, вся эта ситуация с Крымом, санкциями, продуктовым эмбарго, в дальнейшем она позволит рублю укрепиться и подняться экономике?
— Она обязательно приведет к этому, если воля и намеченные программы действий будут выполняться, и мы не будем шарахаться, что мы там обидели кого-то. Мы обидели не потому, что хотели обидеть, а потому, что наши экономические интересы были нарушены. А экономические интересы – это интересы граждан всей нашей страны. Это надо помнить. Президент должен помнить: если он сделал что-то, пусть там повоют западные политики, но в дальнейшем это приведет к улучшению экономической ситуации в стране, то это обязательно должно быть сделано. Возвращаясь к вопросу о «дне», можно сказать, что российская экономика может падать до бесконечности, потому что у нас нет чётких экономически сформулированных критериев существования этого «дна». Мы сами не понимаем, что происходит в нашей стране, и каким образом мировые события будут отражаться на том, что будет у нас происходить. Мы находимся под постоянным давлением. Мы должны понимать, что это будет всегда, и это было всегда.

— Ту ситуацию, которая сейчас сложилась в стране, очень часто сравнивают с тем, что происходило в 90-е. Как вы считаете, действительно ли похожа ситуация и на самом ли деле она так нехороша?
— 90-е годы — это искусственно созданный инструмент. Это годы, когда политика стала реализовываться новыми экономическими способами, а денег под это дело не было. Поэтому молодые люди, достаточно циничные, умные, но беспринципные, совершили в стране экономический переворот. Они чётко и жёстко поменяли экономическую модель, существующую в стране. Ни одна страна в мире подобного себе не позволяла. Все страны прошли тоже самое, та же Польша, Китай, западные страны, Прибалтика. Но ни одна страна не начала с того, что взяла и приватизировала всё государственное, вместо того, чтобы на этом зарабатывать и пополнять бюджет.

— То есть, это был неправильный шаг?
— Да не неправильный шаг. Его отсутствие бы не позволило состояться тем политическим решениям. Денег не было у политической элиты. Откуда мы можем взять деньги? У мошенников. А мошенники за «просто так» деньги не дают. За это надо чем-то расплачиваться, и мы расплатились фактически всей экономикой России.

— С точки зрения долгосрочной перспективы, это имело смысл делать или нет?
— То, что сделано, то сделано. Мы можем говорить только, к чему по итогу это приведёт. У меня был один хороший знакомый, высокопоставленный военный, генерал-полковник. Он был ещё и великолепный финансист. Он жил ещё в СССР. А ведь уровень финансово-экономических вопросов, связанных с прогнозированием, который реализовывался в СССР, он был недоступен миру. Мы это забываем. Мы умели просчитывать практически всё. Единственное, что в угоду идеологии, мы в некоторые реальные экономические перспективы начинали вносить коррективы. Так вот этот мой знакомый, он мне сказал простую вещь: «Андрей, запомни. Россия настолько богатая страна, что её обанкротить невозможно». И тут ничего ни добавить, ни убавить. Нас всего 160 миллионов человек, а мы владеем четвертью всех мировых запасов.

— Вы говорите о нефти, газе…
— Не только. Любые ресурсы. Пройдет 15-20 лет, и пресная вода будет цениться не меньше, чем нефть и газ. Лес, чистый воздух – это всё будет товаром. Первый киотский протокол показал, что квоты на выброс – это тоже товар. Страна, у которой 160 миллионов человек, обладающая одной шестой частью суши, означает, что она обладает таким огромным количеством воздуха, который можно загрязнять, что мы в будущем можем спокойно продавать квоты на загрязнение воздуха. То есть, к нам будут вынуждены идти различные производства, потому что в другом месте они не получат разрешения на свою деятельность. И это всё ресурсы, ресурсы дорогостоящие, которые мы не имеем права разбазарить.

— Давайте перейдем к обсуждению ситуации в области и нашем городе.
— Ещё хочу добавить про предыдущую часть разговора: что-то, что я говорю – это условные вещи. Это не значит, что завтра надо на кого-то напасть. Механизмы и инструменты необходимо использовать в совокупности. А для того, чтобы было понятно, мне пришлось говорить утрированно на эту тему.

— Про ситуацию в области и городе. Как вы считаете, какие перспективы?
— Это тема, которая мне близка, именно её я исследую в своих научных работах. На сегодняшний день экономика Российской Федерации зависит от выбора модели своего существования, от этого зависит благополучие регионов, в которых мы живем. Экономика делается внутри региона. Мы привыкли к тому, что Свердловская область является достаточно серьёзной промышленно развитой областью, имеющей огромный экономический потенциал, но оказалось, что всё не совсем так. Сегодня большинство предприятий на территории Свердловской области принадлежат «злым капиталистам», и основная прибыль проходит мимо нас. Если бы существующие экономические ресурсы преобразовывались в достаточные и соответствующие им финансовые ресурсы, то наше регион жил бы совсем не так. Примерно такая же ситуация и на уровне России. Тут есть один момент, что не нравится в части управления нашим регионом — это отсутствие внятной программы действий правительства Свердловской области в современных реалиях. В частности, одна из моих статей была посвящена вопросам регионального и межрегионального планирования. Сегодня экономическая наука во всем мире ушла достаточно далеко. Нас пытаются заставить жить по шаблонам и заниматься прогнозированием по шаблонам экономической науки начала 90-х годов. Это происходит потому, что люди, которые сегодня управляют регионом и государством, получали своё образование в 90-е годы. За это время в экономической науке произошел резкий скачок понимания экономических процессов, происходящих в мире. В мировой экономической науке отсутствует такое понятие как «линейное прогнозирование». Грубо говоря, строим завод такой-то. Под этот завод строим такой-то посёлок, в нем будет такое-то количество жителей. Эта линейность в современной экономической науке невозможна, потому что абсолютно непонятно, что завтра будет востребовано, ведь современное производство ориентировано на потребителя. Но не вполне понятно, что завтра будет интересно потребителю. Поэтому точно сказать насколько правильным будет разместить в Нижнем Тагиле, допустим, метаноловый завод, а не завод по сборке смартфонов — этот выбор не может быть абсолютно правильным. Надо понимать, что любое воздействие на экономическую ситуацию в регионе может нести как положительный, так и обязательно отрицательный эффект. Проекты, которые мы должны сегодня в регионах реализовывать, должны нести серьёзное футурологическое исследование. А это и есть самое сложное в современной экономической науке — предвидение того, что будет интересно потребителю, каким образом мы будем реализовывать интересы потребителя на своей территории, что и представляет собой экономическое благополучие твоего региона.

— И нашего города это тоже касается?
— Нижний Тагил — великолепный город, который до прихода нашего незабвенного и всеми любимого мэра Носова оказался на обочине.

— При том, что у нас такие крупные предприятия как ЕВРАЗ НТМК, УВЗ.
— Мы любили повторять одну и ту же фразу, что у нас на территории Нижнего Тагила находится крупнейшее промышленное предприятие…

— А какая нам от этого выгода, кроме облаков разного цвета…
— По итогу мы ничего не получали. Связь региона и города должна быть достаточно жёсткой. Не хочу ничего плохого говорить про нынешнее руководство области, но надо понимать, что если существует такой экономически развитый кластер внутри региона, которым является город Нижний Тагил, и который выпускает востребованную продукцию, то на него нужно обращать внимание. Не помогать экономически. Участие, под которым понимается современное экономическое прогнозирование, должно в первую очередь учитывать интересы крупных городов. Если в Тагиле будет хорошо, в Екатеринбурге будет хорошо, то всем близлежащим деревням и малым городам тоже будет хорошо, потому что они четко будут знать куда, что и где.

— Где они будут работать, где будут работать их дети, что не надо уезжать далеко, когда здесь всё есть.
— Это облегчает задачу. Вспоминаю анекдот из советского прошлого, когда приезжает знаменитый экономист в Москву и говорит: «Ничего понять не могу. У вас огромная страна, как вы умудряетесь прогнозировать поставки продовольствия, куда, в какой город сколько надо?» Ему отвечают: «А очень просто. Мы все в Москву свозим, а оно потом само по стране разъезжается». Тут будет то же самое. Будут приезжать жители близлежащих городов и сёл, будут покупать в Нижнем Тагиле. У нас, благодаря Носову, для этого есть достаточно развитая инфраструктура. Например, Южный въезд: «Депо», «Лента». Куда ехать — уже есть. Возникает следующий момент. Кто сюда будет ходить? Мы должны привлекать не только покупателей из сёл, но и горожан, людей из близлежащих окрестностей, которые и должны быть основными производителями тех услуг, которые они сами же и потребляют. То есть, если они сами работают в Нижнем Тагиле, соответственно, у них будут деньги, чтобы приобретать товары в городе Нижнем Тагиле. А мы должны создавать условия для того, чтобы нуждались в этом все, не 360 тысяч жителей, а 400 тысяч, 500 тысяч человек. Тогда будет понятно, что городу есть куда расти, он процветает, люди едут сюда жить, и каждый приезжающий человек зарабатывает деньги и тратит их в своем родном городе.

— Понятно, что нужно создавать условия, но как это делать?
— Создание условий и есть задача правительства. То, что называется рейтингом эффективности губернаторов и прочее. Людей, которые достаточно близки с экономикой, которые понимают, что такое существующие математические модели, которые понимают нюансы экономического существования региональной и межрегиональной кооперации. Эти вещи приводят к пониманию того, что сегодня всё-таки мы сами не знаем чего нам хотелось бы.

— «Мы» — это в масштабах города?
— В масштабах области. В масштабах города это реализовать невозможно. Город является инструментом реализации региональной политики. Нижний Тагил – это серьёзный большой инструмент. Но не более. Если отсутствует внятная программа того, как регион будет развиваться, то непонятно как использовать те инструменты, которыми мы располагаем. Нижний Тагил – это инструмент. Быть одним благополучным городом в неблагополучном регионе невозможно. Нам нужно понять, как должна развиваться Свердловская область, что в будущем было бы выгоднее. Я условно говорю, а не призываю к тому, чтобы все производства в Тагиле закрыть. Если провести необходимые математические, экономические, структурные исследования, может, например, оказаться, что городу Нижнему Тагилу было бы выгодно полностью восстановить исторический центр и стать туристическим центром. В котором великолепная экология, в котором не нужно такого разросшегося металлургического производства, а достаточно компактного конвертерного. Что, например, абсолютно не нужен такой большой «Уралвагонзавод», который занимает большую территорию, а производит вагонов меньше, чем один маленький завод под Санкт-Петербургом, а танков меньше чем одна фабрика в Индии. Я не говорю про качество сейчас, просто привожу пример. Это понимание и приведет к тому, как будет увеличиваться благосостояние людей, проживающих в нашем городе. Оно невозможно в отрыве от того, что о себе думает область.

Скажу крамольную мысль, но идеальный вариант, например, если Сергей Константинович Носов становится губернатором, который понимает, что сегодня нужно городу Нижнему Тагилу, поскольку в нём он провел немалую часть времени. Тогда, как губернатор он будет понимать, каким образом воспользоваться инструментом под названием Нижний Тагил для того, чтобы этому инструменту было хорошо, и он содержался в идеальном состоянии. На мой взгляд, это был бы неплохой вариант.

— Давайте в нашей беседе коснёмся политических моментов. Недавно в Нижнем Тагиле разыгралась история с декларациями о доходах депутатов. Вы были в числе тех, кто немного с опозданием сдал свою, и выступали категорически против того, чтобы депутаты вообще подавали свои декларации о доходах.
— Я был против не того, чтобы депутаты подавали декларации о доходах. Логика моих рассуждений была следующая. Депутаты Нижнетагильской городской думы за свою деятельность денег не получают. Это раз. Во-вторых, для того, чтобы быть депутатом, надо быть авторитетным и серьёзным человеком, к которому прислушиваются. А быть депутатом, при этом быть «перекати-поле», не иметь за душой ни гроша, невозможно. Для того, чтобы стать депутатом, нужно иметь достаточно большой жизненный опыт. У нас есть среди депутатов очень обеспеченные люди. На начальном этапе, когда проводилась предвыборная кампания, мы заходили в депутаты на одних условиях. Предполагалось, что если депутаты, работающие на непостоянной основе, не получают из муниципалитета ни копейки денег за свою деятельность, то какие коррупционогенные факторы могут существовать? Что может продать депутат? От него сегодня практически ничего не зависит, кроме принятия бюджета. Ну и если он активный и авторитетный человек, то он тогда может в личном порядке решать вопросы своих избирателей.

— Он может ещё лоббировать интересы своего производства, например.
— Если мы увидим, что один конкретный депутат чётко, жёстко лоббирует интересы своего производства, что проводит к тому, что его деятельность начинает приносить ущерб городу, то мы это всегда поправим. Если мы это не поправим, то избиратель поправит во время выборов. Выборы пройдут, скажут, что вот этот гад в прошлый раз провел всю свою деятельность в Нижнетагильской городской думе только для того, чтобы его завод получал какие-то муниципальные заказы, к примеру. Хотя от депутата в данном случае ничего не зависит. Но я говорю о том, что люди заходили в депутатство на определенных условиях. Там не было такого фактора как подача декларации о собственных доходах. В соответствии с этим люди соглашались быть депутатами. Спроси, кто хочет быть депутатом, и поднимется лес рук. Но когда речь заходит о реальных людях, о людях, которые в состоянии защищать и представлять интересы своих избирателей, вот среди них желающих быть депутатами не так уж и много. Чем больше ты становишься депутатом, тем лучше понимаешь, что это достаточно серьёзная обуза, поэтому если люди заходят на одних условиях, а их потом заставляют играть на других условиях, это не совсем верно. Это как если ты играл в футбол, а в конце игры выяснилось, что надо играть в баскетбол.

И вторая составляющая заключается в том, что есть чёткое прочтение этого закона. Почему это возникло. Это возникло в связи с тем, что в федеральном законе появилась корректировка одной статьи, одной фразы, в которой было указано, что обязаны предоставлять декларации лица, замещающие муниципальные должности, и к ним относятся депутаты на непостоянной основе, которые замещают эти должности. В чем была заковырка для законодателя? Если избиратель считает, что надо подавать декларацию, то я буду первый её подавать каждый месяц. Законодатель нам даёт правила игры, и мы должны их придерживаться. Раньше законодатель не мог сделать одну простую вещь. Нас 27 человек депутатов в Нижнем Тагиле, из них 2 депутата по федеральному закону выполняют свои обязанности на постоянной основе, они получают достаточно хорошую муниципальную зарплату. Тут возникает нюанс. У нас были пробелы в законодательстве, и некоторые депутаты этим пользовались. Фактически можешь побыть месяц депутатом на освобожденной основе, и ты получаешь право на муниципальную пенсию. Была такая каверза в федеральном законодательстве. Ты побыл один или два месяца в качестве депутата на освобожденной основе, с одной стороны, ты получил огромные привилегии, с другой стороны, обязанности ты не выполняешь. Если бы ты был депутатом на постоянной основе, то будь добр отчитайся, так как ты получал от государства, от муниципалитета зарплату. Поэтому заполни декларацию и объясни людям, откуда у тебя больше денег, чем ты получал с зарплатой. Но депутаты, которые это делали на временной основе, они отказывались подавать декларации, говорили, что они не на постоянной основе. Поэтому последняя корректировка законодателя была следующей – если ты хоть раз получал зарплату из муниципалитета, хоть раз с тобой государство рассчитывалось или муниципалитет платил тебе зарплату, ты получил такую привилегию, тогда воспользуйся и обязанностью, подай декларацию. А те люди, которые никогда не получали денег от государства — никакими коррупционогенными факторами подачу деклараций объяснить невозможно.

— То есть, вы считаете, что в Нижнем Тагиле просто неправильно истолковали закон?
— Не в Нижнем Тагиле. Просто руководство Свердловской области пыталось его истолковать так, как оно захотело. Моя трактовка может быть правильной, может быть неправильной. В идеале было бы разрешить это возникающее противоречие в суде. Но так получилось, что это всё устроили под выборы, и сегодня ни одному из действующих депутатов не до этих судебных разбирательств. Поэтому все смирились и пошли на то, чтобы сдать эти декларации. Но это ещё раз говорит о том, что негоже областной власти нарушать федеральный закон, это не её полномочия — каким-то образом интерпретировать федеральный закон так, как ей удобно.

И ещё одна мысль, которую хочу донести. Чем менее защищен депутат, тем менее защищены его избиратели. Если сегодня депутат подал декларацию и в ней нашли какую-то опечатку, описку, что-то он забыл указать в этой декларации, это сразу возникает жесткий элемент давления на этого депутата.

— Могут мандата лишить.
— Он, соответственно, перестает работать на своих избирателей и начинает плясать под дудку тех людей, которые следят, насколько хорошо заполнена его декларация. Логика простая. Чем меньше контролёров у депутатов, тем больше возможностей у избирателей защищать свои права через депутатов.

— Какие серьёзные вопросы из жизни Нижнего Тагила намерены депутаты решать во втором полугодии?
— Я думаю, что никаких особенно серьёзных вопросов во втором полугодии депутаты Нижнетагильской городской думы уже не смогут решить. По причине того, что мы с вами вступаем в предвыборный цикл, который завершится 18 сентября выборами в Государственную Думу Российской Федерации и в Законодательной собрание Свердловской области. Поэтому я могу предложить всем обязательно прийти и проголосовать за те идеи и те мысли, которые будут выдвигать кандидаты. У депутатов возникает некоторый элемент неопределенности: неопределенности бюджетной, политической, и как сложатся эти выборы. Поэтому даже бюджетный процесс будет происходить с достаточно большой задержкой, потому что вновь избираемая дума приступит к вопросу рассмотрения бюджета не раньше середины ноября. Для всех, и для муниципалитета, бюджетные процессы будут сведены к очень жестким минимальным величинам. Второй момент. В нашем городе достаточно много мероприятий было сделано за последние два года. В этом году фактически все корректировки бюджета, которые мы делаем, они связаны с теми обязательствами, с благими делами, которые были сделаны в прошлые и позапрошлые годы. С одной стороны, ничего глобального не происходит, с другой стороны, надо понимать, что ситуация такова, что сегодня спокойно и безоблачно никто из депутатов Нижнетагильской городской думы жить не будет. Каждый из них является достаточно серьёзным лидером общественного мнения, и большинство из них будет активно использоваться своими партиями в предвыборных баталиях.

— Тогда расскажите о своих политических планах на ближайшие месяцы.
— Мои личные планы достаточно просты. Последние социологические опросы показали, что я достаточно авторитетный и узнаваемый политик в нашем городе. Поэтому не использовать инструмент авторитетного политика Муриновича политические партии вряд ли бы смогли. Поэтому я однозначно попытаюсь поучаствовать в выборах. Но какого уровня, и в какие органы власти, это мы с вами сможем узнать после 10 июля, потому что сейчас заканчиваются процессы выдвижения депутатов, процессы согласования политических и экономических позиций, в том числе и между кандидатами от разных партий. Сейчас идёт плодотворный, но закрытый от избирателей процесс. Как только он выйдет наружу, как только накопится внутрипартийное давление, то мы сразу увидим, какие есть перспективы у депутата Муриновича на ближайшее полугодие, по крайней мере, на 18 сентября.

— А ваши личные амбиции какого уровня?
— Мне гадалка нагадала, что я буду президентом. Поэтому примерно после сорока пяти, когда я закончил заниматься ерундой, всякого рода спортивными мероприятиями, я начал серьёзно готовиться к карьере президента. Годам к восьмидесяти успею.

— А пораньше не хотите? Всё-таки президент в 80 лет это…
— Я заложил в себе за первые сорок пять лет занятия спортом такое здоровье, которое позволит мне к восьмидесяти годам сохранять необходимый тонус.