Алексей Казаринов: О тагильской медицине

Уважаемый читатель! Постарайся здравствовать, а то придется в нашей больнице лежать, что само по себе не слабо. Опус мой не краток, но все равно поверхностен, постараюсь отразить наиболее замечательные впечатления от нашей медицины.

14.12.2011 г. проснулся я и почувствовал немощь и ломоту во всех частях организма. Не веря в плохое, совместил  кофе, сигарету и градусник, а так же высокие мысли о том, что день грядущий нам притащит. Однако глянув на термометр, с сожалением понял, что день грядущий принес 39, 8 , решил как приличный человек отпроситься на пару дней и проведя их у телевизора и за компом, использовать на все сто отпущенное время.

Однако 15.12.2011 г. нашлись дела неотложные и, проведя весь день в движении и за рулем, окончательно усугубил свое состояние и проторил  себе дорогу в объятия отечественной внучки Эскулапа, хотя на следующий день уже за руль не смог и был эвакуирован родственниками до больницы УВД. Там доктор, глянув на термометр, где было 40 с довеском, наладил меня в инфекционку, куда я и прибыл своим ходом, на заднем сиденье авто моей благоверной.

Вот тут то и начинается рассказ о том, как муниципальная медицина вступила со мной в длительную связь, без обоюдной приязни и всякого удовольствия.

Надо отдать должное, дежурный доктор в инфекционке, послушав меня, сразу поставила диагноз – пневмония, и все вокруг стали четко и сноровисто заниматься моим телом, т.к. ум мой надежно уже дремал в состоянии неслабой интоксикации. Поставили систему, уложив на кушетку, заботливо подстелив одеяло, накинули кислородную маску, поставили снадобье в вену и взяли кровь на анализ. Через минут сорок на машине с мигалкой отправили в третью больницу по ул. Кузнецкого. Спасибо докторам инфекционки и медсестрам, очень четко работающие люди.

Третья, буквально родная больница, приняла очередного болезного без восторга, но четкими действиями персонала. Кардиограмма, рентген и так и сяк, кровь из пальца. Прелестный уют для души страждущего, в том, что им заняты, а не лежит он в коридоре на лавочке. А, как известно, стоит расслабиться и держи. Пришла замученная тетенька, во фланелевом халате с петушками и усталым лицом, со стетоскопом на шее и тоской в глазах. Стала меня та тетя врач спрашивать о том, о сем:

– Курите?

– Курю,

– Пачку?

– Пачку,

– Пьете?

– Нет,

– Это как? говорите правду

– Ну, бывает раз в месяц выпью,

– Сколько дней раз в месяц пьете?

– Да грамм сто – триста,

– Да нет, по сколько дней, в смысле, ну говорите, больной уже правду, по скольку дней пьете?

– Да ни по сколько, я вообще не любитель, могу и реже, запоями не страдаю

– Наркотики употребляете, в смысле, ну часто употребляете или раньше часто употребляли,

– Да  нет. Я ж директор школы,

– Всяких мы тут видали,

– Дык мене ж в органах внутренних 22 годка отслужил,

– Во-во тем более,-

– Что тем более?

– Да говорите правду уже больной.

– Простите, порадовать нечем,

– А че вы мне  хамите-то?

– Дык не бухаю и не ширяюсь я, другие у мене радости.

Дали мне подписать бланков штуки три и приказали на каталку грузиться. Я грю – не смешите девочки, я до лифта уж как нить дошатаюсь, а они мне – нет, у вас нос белый, свалитесь, нам ваше тело таскать невмочь будет, да и на фига нам это заболевание прямой кишки у входа, наверное, геморрой имели в виду.

Палата встретила меня  тремя  болящими и коечкой, сев на которую я провалился в  яму посередине и думал – все теряюсь в пространстве. Ан нет, просто посередь кроватки углубление продавленное телами ранее страждавших, глубиной с полметра и туда-сюда такое же. Однако нас не сбить с панталыка такими мелочами. В яму энту, мы подушку запихали, притромбовали и лежать стало можно, не очень приятно, но можно. Оглядел палату, и стало грустно. Стены потресканы, с потолка висит штукатурка, везде потеки талых вод, окна заклеены газетами и над каждой койкой лампочка Ильича (не забыли еще старика Крупского?) без абажурчиков и прочих мещанских оградительных конструкций. Газетки, наклеенные на окнах, штор нет, колышутся от сквозняка, рамы совсем сгнили, пока полотенцами не проложил вдоль подоконника, как под кондеем сидел-лежал.

Далее было буднично все. Лежу, общаемся, системы ставят, таблетки дают, родственники пытаются открыть в палате филиал продуктовой базы. Быт больничный. Но ночью он опять преподнес сурпрыз. Не веря себе, слышу: кто-то в тумбе моей шустрит.  Ну , думаю, можа кто из болезных оголодал до ручки, ладно, надо дать человеку че-нить. Открыл глаза. Ан, нет никто. А в тумбе шустрит. Пнул слегка по ней.  Вышла здоровенная мышь. Именно с достоинством вышла. Тело вынесла солидно. Глянула на меня  как комбайнер на суслика и пошла в развалку куда-то в угол. Мол, что за больной пошел, пожрать не даст спокойно. Пришлось на вторую ночь ее на клей ловить и в свободный полет за окно туалета отправлять.

Однако день на второй—третий пришла врач, уже правда в белом халате, сказала строго – сымайте все, слушать и смотреть буду.

Сняли. Ждем. Посмотрела. Послушала. Тут я опять учудил, по местным понятиям. Имел нахальство спросить докторшу:

– Скажите пожалуйста, а какая перспектива лечения по времени и на что примерно ориентироваться? Вот вежливо спросил, даже так подобострастно слегка. Осознавал, однако, кто я и кто доктор.

Ответ дословно::

– Тут не зона. Никто не держит. Идите домой, если хотите.

И с оскорбленным видом покинула нас доктор.

А мне умильно стало. Вот умеет человек с высшим образованием и клятвой Гиппократа, подписанной чужой кровью, емко и четко все разъяснить, успокоить и настроить на выздоровление.

Надо сказать, что несмотря на разруху, в отделении всегда чисто, средний и младший медперсонал очень доброжелателен и терпелив по отношению к больным. Даже к тем, кто начал числа тридцатого праздновать Новый Год, а как без праздника им тут. Но есть и забавные моменты среди порядка этого. Например, за двадцать пять дней бельишко меняли один раз. Есть душ, но зайти в него можно только в случае крайней необходимости. Голову может и помоешь, но ногами вставать  в него, без бахил, очень не хочется. А еще гибкий шланг не за что подвесить, а чаша не плотно к стенам стоит, поэтому вокруг нее перманентное болотце, с разрастающимися плесенями и  прочими прелестями. Однако когда  начинаешь склеиваться, то и в такой душ сходишь. Вспомнишь родной завод, хоть и не вправе. Заодно и акробатикой  поразвлечешься, в одной руке душ, в другой мыло, чашка покачивается.

Я конечно не медик, но лечение несколько странным показалось. Общая схема, всем одно и тоже, по стандарту, правда после нытья долгого разрешили добавить иммуномодулятор (прошу прощенья если приблизительно, как понимаю) и никаких тебе витаминов или чего еще. Одно слово, везде правит некий стандарт. В образовании, в медицине.

Кормежка тоже произвела двоякое впечатление. Обед приемлем – суп, второе, компот. Завтрак и ужин – некое подобие каши, выглядящее и пахнущее одинаково странно. Хотя я не привередлив в еде, пробовать не стал. От греха подальше.  Столовка чистенькая, тяжелым больным носят по палатам.

Пролежав пару недель в отделении, стал понимать состояние нервности у докторов. Все женщины, дежурят сутки через сутки, сутки через двое, да еще и после суток работают. График и режим абсолютно ненормальный, особенно с учетом реальной ночной работы и наверняка отсутствия нормальных условий для отдыха.  А ведь семья еще у каждой и никто, поди, не освободил от домашних хлопот. Ко всем удовольствиям, празднование Нового года пациентами и соответствующее поведение. Песен не пели, правда, но пошумели и пошарашились изрядно, почудили, как следует, на персонал понаезжали, видно иных развлечений не нашли.

Отдельно хочется осветить, так сказать, тему удобств. На все отделение два туалета. Соответственно один – М и один – Ж. При  этом М лежит человек двадцать пять – тридцать, а унитаз, извиняюсь, на всех один. Вот один и все. По сей причине очередь к месту освобождения от шлаков не редкость, а чисто вокруг и внутри тока после помывки минут 15. Как ноу-хау смело можно отметить сидушку, висящую на стене.  Надо – бери и не забудь на место привесить, а то сами понимаете, пользоваться ею минут через несколько можно будет только после кипячения, хотя  и так не очень. Но есть еще более бодрящий момент – курилка местная расположена так, что только мимо туалета М в нее попасть можно и курящие дамы, воспалившие свои легкие, томно фланируют туда мимо старичков, не имеющих сил прикрыть дверь. Вот вам и эпоха унисекс.

Что могу сказать в целом, после пребывания в стационаре. Все слишком грустно. Государство наше не имеет средств на нормальное содержание медицины. Врачи, а может докторы, поставлены в сложные весьма условия – лечение по установленному стандарту, постоянные дежурства, очень неоднозначный контингент больных. Отсутствуют молодые сотрудники, коллектив докторов, да простят дамы, весьма возрастной. По-моему у многих обыкновенное профессиональное выгорание, что явно не идет на пользу болящим. Средний медперсонал тоже не отдыхает, ближе по складу своему к рядовому больному – терпимее, внимательнее, лояльнее. Дежурят сестры тоже излишне регулярно. Санитарки свою работу справляют исправно, но смыть отсутствие ремонта не в их силах. Состояние больницы – яркий показатель работы муниципалитета, а точнее ее отсутствия. Все, что видно хорошего в больнице – сама больница, построенная в ругаемые  советские времена. Заплаточные современные ремонты и некоторое количество условно-современного оборудования не создают впечатления модернизации и соответствия требованиям времени. Что стоят новые радиаторы, в палатах  метров двадцати квадратных явно сэкономили, поставили батареи из 4-5 секций, думаю при минус двадцати пяти там совсем не весело.

С 1.01.2012 г. наша  медицина передана в  подчинение области. Посмотрим, что нам это принесет.

 

Алексей Казаринов

Директор кадетской школы №21