Нижнетагильский ренессанс – маленький экскурс в современную уральскую поэзию

Сколько имён поэтов вы знаете? А если не считать тех, с кем вас познакомила школьная программа? А знаете ли вы современных поэтов? А тех из них, кто живёт с вами в одном регионе или даже городе?

На просторах Интернета нам попался любопытный анонс – Челябинский государственный педагогический институт организует научную конференцию, на которой будут обсуждать феномен Уральского поэтического движения. Оказывается, по мнению ряда исследователей, существует и такое. Чем оно знаменито и куда движутся уральские поэты? Мы решили задать эти вопросы тем, кто посвятил свою жизнь выражению мыслей в стихотворной форме.

Оказывается, идея существования особой Уральской поэтической школы принадлежит челябинскому поэту Виталию Кальпиди. Он даже издал три антологии стихов.

Виталий Кальпиди. ПОЛДЕНЬ

Разноцветные сны пышнозадых шмелей,
да кузнечика страшная песнь,
да не стрижка, а стружка полета стрижей
не видна, но присутствует здесь,

да спускается в донасекомую тьму,
в волокнистую кривду сверчка,
Иисус, да слетаются ноты к нему
на хитиновый кончик смычка.

Он толочь пустоту в пустоте пустотой
будет день и какой-нибудь час
и погибнет (по ихней шкале – молодой)
в девяти сантиметрах от нас.

Алексей Миронов, декан факультета сценических искусств НТГСПА, кандидат филологических наук

Печальку заедай печенькой,
а дальше спи и не шурши.
Уже откопан бедный Гамлет
в потемках бледныя души…

– Мнескушноняня, скушноняня.
– А ты вот скушай «спи-молчи».
Вон там как пить идут за нами
свободы, счастия и чести палачи.

Они придут и разберутся,
навалят на спину кули.
Печальку выветри печенькой
и крошки разума утри.

Нескушный чай. Задеки сонник.
Да весь в черемухах овраг.
Ты просто спишь во мраках, конник,
с печенькой няниной в руках…

– Я лично считаю, что такой школы нет. Просто существуют разные авторы, живущие на Урале. Виталий Кальпиди считает, что можно объединить поэтов в школу по геопоэтическим точкам: Екатеринбург, Челябинск, Пермь. И по междусобойчикам, которые проводятся.

Ещё они вводят понятие «Нижнетагильский поэтический ренессанс». Это связано со студией Евгения Туренко, который уже давно не живёт в Нижнем Тагиле. Он действительно создал школу, они собирались, беседовали, издавали книги. Но некоторые имена тех, кто стоял у истоков, замалчиваются.

Евгений Туренко. ЖАСМИН (1988)

Есть такая дыра – называется городом N.
Правда, в частности вечного безотносителен он –
Только тихо и грязно да очередь пасмурных стен.
А нагрянет правитель, и мат улетает вдогон.
И полвека мелькнёт, проползёт пятилетка потом,
Понедельник потянется на перерыв на обед,
И старинная церковка вкратце сгорит над холмом
И пожарно погаснет, и мучит лишь то, чего нет.
Ну, а в тёмных подвалах изыски – на все языки,
И исходит в невнятицу голос, и страшно – давно,
И ломаются школьницы, чтоб не свихнуться с тоски,
А кто прав, тот виновник и есть, а смешное – смешно……
Это город Беспамятенск, Лжевск или, скажем, Незнань,
Но неважно. Так плачут – бывает – во тьме и навзрыд,
Но – ни бе и ни ме…… тем не бе и не менее, глянь –
Как прелестен жасмин, и никто ему не запретит.

Но для появления Уральской поэтической школы должны быть лидеры. А у нас – кто в лес, кто по дрова.

– То есть, нет достаточно ярких фигур?

– Фигуры есть. Но это не значит, что они руководят школой. А  в школе должна быть ведущая личность. Они, например, меня причисляют к этой школе. И говорят, что я развился под влиянием таких-то и таких-то имён. А  я считаю, что они на меня никак не повлияли! То, что происходит с языком у меня в стихах, происходит совершенно самостоятельно.

–  А какие тенденции есть в современной поэзии? Что происходит с языком? Есть у уральских поэтов какие-то особенные темы?

– Темы общероссийские, общефилософские. «Я и бытие», «я и время». Речь, скорее, идёт о языке. Он становится постфутуристическим. Деформируется, ищет новые оригинальные формы. Это не традиционный, разговорный язык. Он поэтический. Но он уже не постмодернистский, а постфтуристский. Яркий пример – поэт Александр Петрушкин из Кыштыма.

Александр Петрушкин

Пятно на бумажной сетчатке глаза …

В кофейне – стол, избежавший сглаза,

печать в аусвайсе безмолвной кожи,

три алкоголем разбитых рожи,

прескучивший ritm-and-blues, детали,

скрытые в тени мертвых талий

женщин, лишенных лиц

(заплатой

стало то, что казалось платой)…

За четвертак, упавший на грань, –

бог умер вчера. (Спи.) Улиц брань

проникает в речь – адреналин

завершает еще один

день – свистишь:

“аминь”

Одним из тех «кто стоял у истоков», Алексей Миронов считает тагильского поэта Василия Овсепьяна. Он называет его поэзию классической, а язык сравнивает с языком Твардовского.

Василий Овсепьян, поэт, журналист

Последний вечер.
Завтра улетаем.
Окутала весь берег темнота.
И море не поёт и не вздыхает.
И дремлет тень у каждого куста.
Окончен праздник.
Впереди – уроки, тетради, разговоры о делах.
Мы были здесь прекрасны и высоки
И в мыслях, и во взглядах и в словах.
Прощай, Египет.
Дома встретят домны.
И на душе неведомая грусть.
А пирамиды всё-таки огромны, –
И я прошу, ты их не позабудь…

– А вы как считаете, существует ли уральская поэтическая школа?

– Я бы говорил об отдельных именах, а не о школе. Был, например, замечательный поэт Борис Рыжий. Он вернул ритмику Блока. Написал об эпохе множество интересных вещей. У него яркое поэтическое лицо, он – не часть течения. И вообще, я считаю, что поэзию слоить нельзя.

Борис Рыжий

Я уеду в какой-нибудь северный город,
закурю папиросу, на корточки сев,
буду ласковым другом случайно проколот,
надо мною раcплачется он, протрезвев.

Знаю я на Руси невеселое место,
где веселые люди живут просто так,
попадать туда страшно, уехать – бесчестно,
спирт хлебать для души и молиться во мрак.

Там такие в тайге расположены реки,
там такой открывается утром простор,
ходят местные бабы, и беглые зеки
в третью степень возводят любой кругозор.

Ты меня отпусти, я живу еле-еле,
я ничей навсегда, иудей, психопат:
нету черного горя, и черные ели
мне надежное черное горе сулят.

– Все тагильские поэты занимались в студии «Ступени», – рассказывает Василий Овсепьян, – А потом поделились на два направления. Я остался в традиционной поэзии. А некоторые увлеклись авангардом, модерном. Это такое яркое, крикливое, интересное явление. Но меня оно не увлекло. Я не модный поэт.

– А что модно в поэзии?

–  В поэзии всегда модна поэзия. Я люблю поэтов, которые устоялись.  У нас есть поэты лет 25, они на слуху, их захваливают, они быстро загораются. Но ведь они только начали созревать и давать ростки. Молодые поэты – это кометы. Но комета может рассыпаться и потерять силу. А те, кто стар, кому 50-60 лет, мне кажутся более надёжными. У них великолепные стихи. Но великий поэт – это не тот, кто больше всех издаётся.

–  А чего не хватает молодым поэтам?

– Им не хватает осмысления века, того, что происходит.  У них много интересных переживаний, но мало Родины. А она должна быть всегда. Многие из них похожи друг на друга, а это большая беда. У нас, например, не было Мандельштама, Ахматовой, Гумилёва – их не издавали. Мы развивались уродливо, не знали многогранности поэзии. А сегодня у тебя полная полка. И многие сводят поэзию к компиляции. То есть, из чужих мыслей мы создадим новый текст. Оригинально. Но это не стопроцентная поэзия.