«Уже не на грязь смотришь под ногами, а ищешь какие-то интересные моменты!» Мастерство преображения Максима Нуштаева

В Нижнем Тагиле 7 октября в 17 часов в доме №4 по улице Уральская откроется первая персональная выставка художника Максима Нуштаева. Чтобы увидеть, как автор к ней готовится, мы напросились в гости к нему в мастерскую.

Вот это открытое окно на втором этаже «Дома художников» на улице Уральская в Нижнем Тагиле привлекает внимание многих прохожих. Через него просвечивает какой-то нездешний мир. Но мало кто знает, что там трудится жизнерадостный мастер Максим Нуштаев.

Уже дверь в мастерскую приковывает внимание. С внутренней стороны на ней коллаж из дверных ручек самых разных форм, размеров и цветов. А с внешней – мозаика из номеров домов и названия улиц.

Мастерская крохотная. Всего на нескольких квадратных метрах размещается  бессчётное количество его работ: законченных, только что начатых и уже давно забытых. Как они поместились в этой коморочке? Каждый предмет с особой историей. Какие-то вещи скоро окажутся в работе для воплощения творческого замысла, а многие так и останутся сувенирами от друзей-художников.

— Я уже тут так зарос, что даже не знаю, что там у меня  в глубине, – признаётся Максим, — поэтому только по верхам получается у меня выбирать какие-то вещи. Материалы быстро уходят, но быстрее интересные по форме».

— А где Вы берете материал для работ?

— Да по-всякому! Сейчас огородный сезон прошёл, поеду по деревушкам. В заброшенных домах обычно петли, гвозди, ручки, решётки могут быть. Ездим с фотографиями, показываем свои работы соседям. Они дают добро, тогда берем барахло всякое ненужное. В ход идет всё: монеты, части от газовых баллонов. Или вот, например, эту табличку «Газетная» я подобрал на улице у дома в снегу. Думаю: «Хорошо, возьму! Почему бы и нет?» Иду я с этой табличкой под мышкой, вижу, едет машина милицейская. Я бросил табличку опять в сугроб и сделал вид, что в телефоне что-то набираю. Они так медленно мимо меня проехали, приглядывались. Время позднее, они за угол свернули, я опять взял эту табличку и свернул во дворы от греха подальше. Некоторые, конечно шутя, думают, что я их снимаю, но специально никогда!

— Что сначала появляется? Замысел? Или образ от детали появляется?

— От детали. Всё идет от материала. Появляется, допустим, труба, и вот я работаю с трубой. Появляется большой кусок дерева, вот работаю с большим куском дерева. Вот так и получается, что идея приходит от материала, от формы, от всего, что угодно. Вот фонарь нашел, сделал светильник. Медь купил — сделал сундук. Какие-то появились кости, сделал рыбок. Бывает, сходишь на выставку декоративно-прикладного искусства, что-то загорится сразу. Желание появится, какая-то идея! Вещи сами потом подсказывают. Из интернета беру. Не то чтобы копирую всё, потому что это скучно и ни к чему, а то, что вот сама мысль приходит и делаешь своё. Только на впечатлениях на тех, что увидел до этого. Ну вот, так всё спонтанно и получается. Бывает, утром просыпаешься и идея какая-нибудь в мозгах. И главное — не забыть её. А бывает, что какие-то работы месяц или даже два не начинаешь — боишься.

— Ваше творчество можно обозначить каким-то одним стилем?

— Да вот я сам до сих пор не знаю! Кто что говорит. Мне кажется, что это просто декоративно-прикладное искусство. А к какому стилю относится, я уж и не знаю. Ну, говорят — стимпанк. Что-то может и напоминает этот стиль, но у меня не везде присутствуют черты этого стиля. Поэтому не знаю… Наверное, просто декоративно-прикладное искусство.

— Всегда хотели стать художником?

— (смеётся) Это история очень длинная. Сначала меня в детстве занесло в художественную школу. Потом меня занесло в Уральское училище прикладного искусства. Потом я уже было собрался в армию… Но, дай-ка, думаю, поступлю в институт, а не поступлю — пойду в армию. Что-то поступил взял. А после института что-то повестки не пришло. Так я и остался на свободе.

— У Вас так много гвоздей во всех работах. А какая была самая первая работа из них?

— Гвозди я люблю, поэтому они везде. Первая работа была примитивная такая, в форме рыбы истлевшей, с уже погнутыми гвоздями. Примитивная. Хвост и голову я набил, а само тело сложил как скелет. Потом на доске затонировал. Симпатичная такая получилась! С неё все и началось. Я тогда забросил рисовать пастелью графику. Сам от себя такого не ожидал. Раз и навсегда рисунки убрал в папки, потом раздал. Пастель убрал в коробки, резинками перевязал. И начал заниматься тем, чем до сих пор занимаюсь. Было это в 1996-1997 годах.

— Расскажите о работе с контрабасом. Вкладываете ли вы какой-нибудь смысл, работаете с концепцией?

— Мне нравится работать гвоздями. Они напоминают травой поросшие вещи, что-то такое заброшенное. Человек играл на контрабасе, а вот бросил, притащил сюда, тут он рассыпался. Такая запущенность. Как в траву бросили, и вот он зарастает. Она пожухла, повяла уже. Поэтому, когда я гвозди делаю в работе, это мне напоминает заброшенность некую.

— Это маска Володи Селезнёва, она с закрытыми глазами, это его сон, — продолжает рассказ о своих работах Максим, — начало сна, зарождение сна… Точное название я еще не придумал, но со сном ассоциация. Ты засыпаешь, и сон начинает только-только проявляться. Что там дальше получится, я уже не знаю. «Начало сна» — так скажем.

— В этой работе диктатура власти. Весь народ под одну гребенку, чтобы все были приглажены, не выпирали, чтобы все были одинаковые. А утюг — это каток власти. Под одну гребёнку всех причесал, — продолжает рассказ Максим.

— В каких-то работах есть свой подтекст, в каких-то нет. Многие работы для хохмы, для развлечения, как вот этот мой apple. Есть разъёмы под зарядку и наушники. Это для смеха, бутафория.

— Рыбы – это ваша любимая тема?

— Да, я просто люблю их. Во-первых, большая возможность в разных интерпретациях, в разных техниках их сделать. То есть рыбки они сами по себе в мире все разные. Я считаю, для декоративно-прикладного искусства это очень благодатная почва. Любые цвета. Уже хоть какой её сделай, никто спорить не будет с рыбой. Рыба есть рыба!

— Когда работы накопятся… У меня может быть и 20, 30 рыб. Ну, а дальше что? — продолжает Максим. — И, немаловажная вещь – стимул. Они вот так раз — и раскупаются, например. И сразу и материальный элемент, и плюс творческие потуги начинаются. Берут их в основном на день рождения в подарок. Поэтому просят, чтобы до выставки сдержался и не продавал.

— Головы — это тоже любимая тема?

— Нет, не из любимых тем. Две головы на выставке, одна заготовка в мастерской ждёт своего часа. Получается, от материала пошло. Ломали крышу на здании кожно-венерологического диспансера, там были балки 45-сантиметровые. Получилось несколько пней. Начинали делать головы с Юрой Носковым, художником по дереву из соседней мастерской. Он делал болванки, потому что у него была электропила. Ну, а потом я сам ее себе купил. Вот начал делать головы из-за того, что попал в руки материал, стволы сухие. Не было бы этих стволов, не делал бы.

— А вот недавняя работа «Сантехник Вася», которая взяла гран-при в номинации «Арт-объект» на биеннале современного искусства «Лабиринт II» в Магнитогорске. Почему сантехник и как к вам эта идея пришла?

— У меня её купили. Сейчас её нет в мастерской. Названия я редко даю. Это журналисты пришли и заставили меня его придумать — надо же что-то написать в публикации. Я говорю: напишите «Вася». Они меня заставили сложнее выдумывать. Ну, давайте «Сантехник Вася», а ещё лучше «Тревожный сон сантехника Василия». Тут они уже и успокоились — сказал что-то сложное и вроде со смыслом.

Вот эти вентили, провода, эта трубка из запасных частей канализационных труб — всё это мысли человека, — показывает, комментируя свою работу в каталоге по итогам биеннале Максим Нуштаев. — Вот он думает о своей работе день и ночь, постоянно. Вот у него в голове вместо мозгов эти все провода, клапаны. Смысл такой: все люди думают! Без этого деградация начнётся.

— Как искусство повлияло на повседневность? Как-то по-другому на мир смотрите, просто прогуливаясь у дома, например.

— Да, конечно, это влияет на мировоззрение. Само собой, когда идешь — обращаешь внимание уже на какие-то интересные вещи, на фактуры, на цвет, закат, светотень на зданиях. Не кричишь, конечно: «О, как красиво!» А идешь, и уже не на грязь смотришь под ногами, а ищешь какие-то интересные моменты.

— А есть работа, которая не нравится?

— Ой, еще как! Вон они у меня там стоят недоделанные. А некоторые я уже пускаю в расход и разбираю опять на запчасти.

— А есть работа-мечта, которую вы ещё не сделали, но хотелось бы?

— Мечта…. – размышляет художник. —  Мечта. Да нет, мысль же должна постоянно двигаться. Я не представляю — сделаю я работу, и дальше что? Мечты не будет. Нет, у художников вряд ли это вообще есть. Всегда мозг должен работать-работать-работать.

Беседовала: Таня Заровнятных

Фото: Поля Казарина, Саша Казанцева — воспитанники «Студии современной фотографии«, и Студии «ТелеПроба»