Нательная биография Анвера Николаевича

Его зовут Анвер Мамин. Ему уже 80. Чудом пережил блокаду. С виду обычный пенсионер из Нижнего Тагила. Если бы не одно но. В 78 лет Анвер Николаевич принял странное с точки зрения родственников и друзей решение – нанёс на своё тело сразу семь татуировок. В честь 70-летия Победы. Всё, для того, чтобы помнить, кто он есть, что он пережил. Главные моменты его жизни. Нательная автобиография.

«Я внуков долго просил, чтобы они меня в салон отвели, они всё отмахивались, думали, что шучу… Но я же не маленький уже, узнал куда идти, пришёл и разом всё сделал. Что бить, заранее знал, подготовился».

Дорога к жизни

Первой была грузовая машина «полуторка» и надпись «Ладога». Отец Анвера всю войну на такой в блокадный Ленинград продукты возил по Дороге жизни на Ладожском озере. Пару раз уходил под лёд, два ранения было, но выжил. Вернулся домой, к семье. Точнее к тому, что от неё оставила война.

Дед блокаду не пережил – инфаркт случился, когда вместо куска мяса, на который на рынке обменял тёплое пальто, в свёртке оказалась человеческая кисть. Маленький Анвер тогда не понимал этого ужаса. Ему было всего четыре. Но память осталась.

Остальные выжили. Два дяди — лётчики-истребители, — дошли до Берлина, вернулись в 45-ом, с трофеями. И, главное, живые и здоровые.

Но мать, Раиса Абдурахимовна, сошла с ума, не выдержала груза блокадного. Как могла все 872 дня блокады она, как волчица, оберегала своего детёныша от голода, холода и военного безумия. Надломилась.

Спасительные кошки

Вторая тату – разведённые мосты и на их фоне кошка. Кошки очень спасали блокадников. В Ленинград их привозили вагонами, многие не выживали в пути. Но благодаря мохнатым охотницам город не поглотили инфекции, которые разносили крысы, пировавшие на разлагавшихся трупах ленинградцев. В сутки была разнарядка сжигать не менее 800 человеческих тел. Люди умирали прямо на улицах от голода и усталости.

«Вонь стояла дикая, но мы, будучи детьми, научились не замечать их. Перепрыгивали – бежали дальше. Трупов много было. А отходы прямо на улицах сливали, какая тут санитария? Кошки очень помогли».

Ещё одна память о днях блокады – тату в виде Успенской церкви. Её другое название – Блокадный храм. Построен он в память о погибших блокадниках. Официальная цифра — 632 253 жертв. Но, как считают историки, 872 дня в городе, отрезанном от жизни, унесли не менее 800 тысяч жизней.

На локомотиве в Тагил

Остальные тату – уже память о постленинградском периоде. Война войной, но жизнь продолжилась.

«Я уверен, что у выживших в блокаде есть особый «блокадный ген», своего рода прививка к жизни. Я вот стремлюсь всё ухватить, всё сделать».

На груди у Анвера набит локомотив. Это дань профессии. Пошёл учиться на железнодорожника, когда не удалось поступить в лётное училище. Но о мечтах о небе немного позже.

Атмосфера в семье накалялась. Война оставила глубокие шрамы. Маме с каждым днём становилось всё хуже. Её всё сильнее затягивало сумасшествие. Безумие, которое она героически сдерживала в блокадные дни, убивало сильную женщину. Отец уходил из дома, не выдерживая нагрузок, и пил. Не мог находиться рядом с женой.

Тогда молодой Анвер принял решение уехать от семьи как можно дальше. В 19 лет по распределению попал в Нижний Тагил. На Урале встретил свою любовь, создали семью. Родились двое детей. Восемь лет на НТМК водил паровоз, но на пенсию уходил слесарем-инструментальщиком.

Мечта о полётах

Самая любимая татуировка Анвера Николаевича – планер. В детстве он мечтал стать лётчиком, как его дяди. Вот только не прошёл экзамены в лётную школу. В первый раз был недобор по баллам. А во второй, как сам считает, курение подвело. На медосмотре на лёгких пятнышко обнаружили.

Но Анвер Мамин расставаться с мечтами не привык. «Блокадный ген» не позволяет. Уже в Нижнем Тагиле он смог получить звание капитана запаса, годного для лётной службы. Год учился в местном аэроклубе. В итоге в 27 совершил первый полёт. Сначала летал с инструктором, потом были ещё 15 самостоятельных вылетов.

«Я когда уходил летать, жена обижалась. Тяжело ей было одной с двумя детьми постоянно быть. Я всегда чем-то увлечён был, на месте не сидел. Она каждый раз говорила «бери на выбор любого, мне всё равно кого». Я и брал. Пока я летал, кто-то из них в радиорубке помогал полётом управлять».

Медик с железнодорожным уклоном

Потом было ещё много увлечений: мотоциклы, фотография, машины, рыбалка, садоводство, резьба по дереву. Но достойным к размещению в своей нательной биографии посчитал любимое – пчеловодство. Когда-то Анвер Николаевич по своей инициативе создал лечебный кооператив. Лечил пчёлами. Сам про себя шутит, что на самом деле он «медик с железнодорожным уклоном». Увлечение пчёлами захватило Анвера Мамина на целых 25 лет.

Л.С.П.

Ещё одно хобби, достойное тату, появилось уже на пенсии. Анвер Николаевич записался в местный фитнес-клуб и уже несколько лет является его почётным членом. И единственным клиентом клуба в возрасте за 75. На его плече красуется логотип фитнес-центра. Под ним ещё три буквы: «Л.С.П.».

«Это любовь, спорт и память. Основа моей жизни. То, что надо славить. Спорт укрепляет тело, память помогает гордиться теми людьми, с которыми я живу. А если дух и тело укреплять – тогда приходит любовь. Не увлечение или влюблённость. Это как корни дерева пустить».

Сейчас Анвер Николаевич редко видится с родными. Любимой супруги не стало, дочь уехала в другой город, сын занят своей жизнью. Внуки тоже не часто заезжают навестить деда. Знают, что он самостоятельный, не пропадёт. А у них уже свои дети.

Анвер Мамин ведёт дневник блокады. Собирает крупицы памяти о тех днях. Чтобы ничего не потерялось из его истории, осталось для потомков. Недавно открыл для себя новое увлечение – массаж. Летом обязательно на шесть соток, там тоже дел невпроворот. Останавливаться не собирается – «блокадный ген» не позволит.

Маргарита Мурзина