Как не превратить школу в поле боя? Три вопроса об агрессии подростков психологу, чиновнику и директору школы

После массового убийства в Керчи власти начали поиск решений, которые помогут исключить повторение таких трагедий в будущем. Омбудсмен Татьяна Москалькова заявила, что защитой детей в школах должна заниматься Росгвардия. Глава Крыма Сергей Аксёнов предложил выдать охранникам табельное оружие. А руководитель движения «За безопасность» Дмитрий Курдесов сказал, что достаточно будет усилить службу школьных психологов. ИА «Все новости» вместе с экспертами разбиралось, как вовремя заметить тревожные симптомы в поведении ребёнка, кому доверить психику детей и нужна ли российским школам военизированная охрана.

Можно ли предугадать, что подросток совершит акт агрессии?
В определённых пределах. Нужно обращать внимание, как это ни банально, на то, как ребёнок контактирует, общается (и общается ли) с другими ребятами из коллектива; становится ли жертвой травли, или, напротив, агрессором. Любит ли говорить на связанные с оружием темы; есть ли у него кумиры и кто это.

Практически не имевший друзей Владислав Росляков (керченский стрелок, устроивший массовое убийство в своём техникуме – прим. ВН), тем не менее, порой обсуждал с одноклассницей серийных убийц, явно демонстрируя к ним большой интерес и уважение; на одной из аватарок у него какое-то время был Анатолий Оноприенко (убил 52 человек на территории Украины – прим. ВН). Ещё у большинства стрелков в анамнезе были суицидальные намерения или даже попытки свести счёты с жизнью.

Хотя, если говорить в общем, то изначально Росляков был подростком «группы риска» – есть данные о том, что у семьи был очень низкий доход, у отца – черепно-мозговая травма и учёт в подразделении по делам несовершеннолетних. Мать, возможно, участница религиозной организации. По совокупности – ребёнок, требующий помощи в социализации с раннего возраста.

В колледже Керчи был школьный психолог, который уже некоторое время находится в декрете. Сейчас эксперты говорят, что в России нужно возродить службу школьных психологов. Зачем она нужна?

Психологи нужны, в том числе, чтобы работать не только с детьми, но и со всем коллективом, и со взрослыми в том числе. Про психологические принципы работы с подростками, боюсь, много сказано и без меня. Основное – создание безопасного, поддерживающего пространства для клиента в работе с психологом. У подростков запрос на помощь очень велик, но для этого они должны быть уверены в том, что взрослый – на их стороне.

После массового убийства в Крыму власти вновь заявили, что охрану в учебных заведениях нужно целиком отдать Росгвардии и чуть ли не у каждой школы выставить танк. Оправдано ли это?

Танк, конечно, дело хорошее, если к нему прилагается умеющий им управлять человек. Это шутка, конечно. Я думаю, что стоило бы просто начать с квалифицированных кадров в охране, у которых была бы тревожная кнопка и четкое понимание, в каких ситуациях они обязаны ей воспользоваться.

Если человек прошёл пост охраны, то дальше за ним также наблюдают. Вахтёр или дежурный в том числе провожает, отслеживает. В ночное время есть сигнализация. Есть видеонаблюдение, но пока не везде, но мы стремимся оснастить камерами все образовательные учреждения. И точки подключения также согласовываем с Росгвардией.

Несколько школ, помимо штатных психологов, внедряют службы примирения. Расскажите об этом опыте.

Мы пошли по пути создания служб примирения или медиации, которые хотим создать в каждой школе. Проще говоря, это разрешение конфликтов, снижение агрессии, поиск конструктивного выхода из конфликтных ситуаций между детьми, между педагогами, между ребёнком и родителем. Такой опыт у нас есть в школе №33 и гимназии №86. В последней так работают уже с 2013 года.

Сейчас мы планируем обучение школьных медиаторов, для этого власти Свердловской области выделили средства. Медиаторы – это не только психологи. Это могут быть и педагоги, и даже дети, которые владеют технологиями конструктивного выхода из конфликтов. Медиатор – это не просто хороший человек с набором качеств, он должен обладать определенными технологиями. Составляются программы примирения, это специальная организованная деятельность. В 86-й гимназии старшие ребята примиряют младших. Это очень интересная работа. Есть собрания с родителями, есть общие – с родителями и детьми. Есть круг общения для детей, взрослых, когда есть какие-то групповые проблемы.

Сейчас мы идем именно педагогическим путём решения проблем. Честно скажу, один школьный психолог не решит всех проблем – это профилактика правонарушений, взаимодействие «особенных» детей, снижение тревожности детей при подготовке к экзаменам, их адаптация. То есть на штатного психолога возлагается очень много задач. Поэтому одним психологом ничего не решить, и служба медиации – то перспективное направление, которое мы для себя мыслим. И конечно внимание уделяем повышению квалификации классных руководителей по снижению агрессивности детей, по формированию у них жизненно важных смыслов. Чтобы они не стремились причинять вред ни себе, ни окружающим. Сегодня для нас самое главное – вовремя увидеть ребёнка, помочь ему, услышать его. Тогда, скорее всего, этих деструктивных проявлений не будет.

Пресс-служба Росгвардии в Свердловской области:
Никаких распорядительных документов о переходе школ под охрану Росгвардии в ведомстве нет. Все предложении находятся на стадии обсуждения.

В Нижнем Тагиле Росгвардия осуществляет техническую охрану в 66 школах, 58 детсадах, 26 учреждениях допобразования, в 2 колледжах и 2 вузах. Во всех установлена тревожная кнопка с выводом на Росгвардию и охранная сигнализация.

При срабатывании тревожной кнопки группа задержания должна оказаться на месте за 2-3 минуты. У спецмашины есть преимущество в движении, и она двигается кратчайшим путём. В экипаж входят водитель-полицейский и старший группы. На бойцах бронежилеты и бронешлем, а с собой дубинка и табельное оружие. На объект силовики прибывают скрытно, чтобы это стало неожиданностью для злоумышленников. Раз в месяц гвардейцы выезжают на учебные тренировки, где в условиях, приближенных к реальным, отрабатывают действия при возникновении нештатных ситуаций.

Способны ли современные педагоги заметить, что с их подопечными что-то не так?

Я считаю, что да. Надо быть очень внимательными к людям, особенно к детям. Есть признаки, по которым можно заметить, что у ребёнка что-то не в порядке. Самое главное – видеть детей. Я как бывший учитель, точно могу сказать: перемену настроения аудитории можно отследить. Когда ты работаешь изо дня в день, ты сразу видишь изменения. И здесь нужно вовремя оказать поддержку ребёнку: заговорить, а если не идёт с тобой на контакт, то нужно найти человека, которому он доверяет. Это работа классного руководителя, работа учителя на уроке. И даже не надо особо отслеживать социальные сети. На самом деле дети – открытая книга для педагога-профессионала. Когда мы начнем вовремя протягивать руку помощи, спрашивать, почему ты такой грустный, тогда таких проблем не будет. Должны участвовать все – и педагоги, и родители.

Оправдано ли появление штатных психологов в каждой школе?

Служба школьных психологов – это требование времени. И такой специалист нужен каждой школе. В своей школе мы с трудом, но сохранили ставку. И мы уже видим, как психолог помогает детям, проводит диагностику, когда это необходимо.

Куда жалуется ребёнок, если у него возникли проблемы?

Дети не так охотно идут к психологу с проблемами, это уже не секрет. Часть эту роль играет авторитетный классный руководитель или любой другой педагог. Именно учитель может подтолкнуть ребёнка к разговору. Если взрослый в этом случае выбирает правильный вектор общения, то школьник выходит на уровень откровенного общения. И он может рассказать педагогу намного больше, чем родителям. Вообще, вовремя заметить перемену настроений можно во время урока. Если это единичный случай. Но когда у ребёнка какие-то действия или поступки превращаются в систему, то это уже кристаллизуется в характер. И тогда спрогнозировать какую-то агрессию или любой негатив невозможно.

Владимир Вахрутдинов