13-летний подросток из Нижнего Тагила записал ролик, в котором угрожает уничтожить школу и причинить вред окружающим. Его поведением уже заинтересовались правоохранительные органы, ситуацию обсуждают в городских школах. А мэр Владислав Пинаев заявил, что молодёжь после просмотра таких роликов может начать копировать поведение сверстников. ИА «Все новости» узнало, в каких условиях учился мальчик и что делать, чтобы помочь неспокойному ребёнку.
Педагог, который учил ребёнка:
Он всегда был гиперактивным. Мог кукарекать, под партой сидеть. У столовой мог начать внезапно разбрасывать хлеб. К нему привыкли, его одноклассники даже оберегали от старших школьников, которые задирались, дразнили. Поэтому не могу сказать, что в школе его унижали. Уроки часто прогуливал, уходил гулять. На занятиях не хотел учить то, что учат все дети. Поэтому давала ему раскраски, он вообще очень любил рисовать, это его увлекало.
Мать воспитывала ребёнка в одиночку. Она внушила ему, что он сын известного артиста, кого-то из «Ласкового мая». И он нам это говорил. Мама несколько раз пыталась перевести его в другую школу, но не получилось по разным причинам. Предлагали ей помощь сторонних психологов, но получали отказ. Она считает, что он ведёт себя нормально. С ним пыталась заниматься завуч. Она учитель немецкого языка и по совместительству психолог. Но этой помощи было явно недостаточно.
Дмитрий Винокуров, психотерапевт:
Надо исследовать контекст и ситуацию. Агрессия в поведении ребенка – это чаще всего защита. Вопрос – от чего? За любым поведением ребенка стоят какие-то механизмы, динамики и потребности. Когда ребенок кричит такие слова, то, скорее всего, ему плохо, некомфортно и защищается он так, как умеет.
К сожалению, пока ребенок не будет демонстрировать какие то крайние, болезненные формы в своем поведении, на него не обратят внимания. Как только подросток попадает в защищающую стабильную среду, где ему хорошо, то начинает себя вести по-другому. Вопрос в том, что мы – взрослые – хотим? Менять среду вокруг детей или менять детей, чтобы они лучше подходили под среду, которую мы готовы создавать и поддерживать.
Пётр Андреев, доктор психологических наук, член Профессиональной психотерапевтической лиги:
Ребёнок находится в возрасте самой повышенной эмоциональной активности. И на видео заметно состояние подростка: он кричит, показывает злость и обиду. Это состояние аффекта, когда на 100% отсутствует анализ действий. Да, он машет ножом, но совершать какие-либо действия не пойдёт. Если бы действительно хотел, то встал бы и сделал. У него сублимация – выброс энергии. По-другому выбросить накопившуюся энергию он не может. Нужно смотреть, чем ребёнок занимается, ходит ли на какие-то дополнительные занятия, есть ли у него вообще досуг, куда можно направить себя. Если он никуда не ходит, у него всё кипит внутри, и он входит в это состояние сублимации. Выбрасывает энергию и ему становится легче. Мальчик нашёл этот способ, не осознавая, что привлечёт такое внимание, и им уже будут заниматься специализированные службы.
С такими подростками нужно работать. Причём нужна именно работа психолога, а не психиатра. Следует направлять на созидание, развитие. И привлекать к процессу второго человека – друга, сверстника, взрослого, того, кому подросток доверяет, кого считает авторитетом. Потому что психологу будет трудно установить доверительный контакт с ребёнком напрямую.
Андрей Кашкаров, психотерапевт Ассоциации когнитивно-поведенческой психотерапии:
Не надо нагнетать события. Мой стаж в органах правопорядка более 14 лет, поэтому знаю, что силовики считают «агрессивной формой». Они опираются на действующие законы и применяют удобные формулировки для оправдания собственной деятельности. В этом нет ни странного, ни нового. Правоохранительные органы почти в любой стране действуют по той же логике. Но в России проблема еще и в том, что нет возможности в нужное время купировать ситуацию независимым психологом. Нет такой практики и социального опыта, поэтому много ошибок.
В данном случае подросток играет, эпатирует и немного заигрался. Рычание в голосе свидетельствует об этом. Я бы максимально изолировал юношу от воздействия силовых служб и школьных психологов, которые могут быть вполне профессиональными, но их основная проблема – принадлежность к односторонней оценке ситуации. Парня нужно не трогать несколько дней, разрешив ему временно не посещать школу. Аргументировать предложение необходимостью отдыха. Несколько дней не разрушат образовательный процесс.
После этого можно узнать у мальчика в исключительно доверительной беседе причины внезапно возникших эмоциональных осложнений. А они есть. Результаты впоследствии проанализировать сообща и выработать меры по купированию не следствий, а причин этого явления. Это возможное развитие ситуации с точки зрения гуманизма, а не наказания и устрашения.
