Алексей Кушнарев: «Год будет сложным, но у нас есть много ресурсов»

Управляющий директор ЕВРАЗ НТМК Алексей Кушнарев был гостем прямого эфира на «Экорадио» 25 декабря. Беседу вели Владимир Путинцев и Лена Боярская.

Л.Б.: Алексей Владиславович, в эти предновогодние дни все подводят итоги уходящего года, Что сделали? Что не успели? Что перевыполнили? Как отработал ЕВРАЗ НТМК в 2013 году?

Мы подводим итоги, но еще работаем. Потому что работа в этом году складывалась непросто. В первую очередь из-за ситуации на рынках. Потому что я сейчас по первым прикидкам смотрю, что мы с реализацией не справляемся порядка на 200 тысяч тонн.

Л.Б.: А это сколько от …

А я вам сейчас в рублях скажу, и вы все поймете: это 8,5 миллиардов рублей мы недополучаем от запланированных денег. Это значительная сумма! И в первую очередь это связано с ситуацией на рынках. Мы теряем заказы. Самый характерный пример, что в декабре производственная программа по конвертерному цеху была неожиданно уменьшена на 20 тысяч тонн слябов, которые мы никуда не отгружаем. Отказались покупатели брать. То есть не востребованы. Есть и свои причины. В конце года мы имели проблемы в кислородном производстве. Было отставание. Но, тем не менее, я считаю, что в первую очередь это экономическая ситуация, которая сложилась в мире.

Л.Б.: Когда вы на себе почувствовали эту раскачку на рынках?

Вы знаете, она чувствовалась всегда. И то, что постоянно всем напоминают, что кризис, кризис, кризис… Мы, наверное, из него и не выходили. То, что ситуация нормализовалась, и я видел, что заказы были до последнего времени на комбинате. 100%-й пакет заказов. А вот цены, к сожалению, упали. И тех цен, которые были до 2008 года – о них остается только мечтать. Сегодня живем с небольшой ценой, но зато обеспеченность заказами есть.

Л.Б.: Если часто кричать волки, волки, то они могут и появиться…

Это точно, в умах кризис, в основном.

Л.Б.: Но в этих условиях комбинату придется работать. Какие перенастройки придется сделать, чтобы и коллектив сохранить, и продажи?

Ничего сложного я в этом не вижу. Потому что сегодня комбинат готов к работе в любых условиях. Мы это проходили в конце 90-х годов. Мы это очень хорошо прошли в 2008-09 гг. Поэтому то, что мы делаем сегодня – это обычная рутинная работа, которой предстоит заниматься постоянно. Задача любой компании – выживать! Вот мы и выживаем. Я считаю, что коллектив комбината с этой задачей справляется успешно.

Л.Б.: С нашего сайта вопрос, который тоже в контексте кризиса. Насколько заполнен портфель заказов у НТМК на период стагнации и кризиса в экономике?

Ну нет стагнации! Заполнен на 100%. То, что мы теряем те же 200 тысяч тонн, а надо было отгрузить 4 миллиона 300 тысяч тонн, то это не так много.

В.П.: Алексей Владиславович, несколько лет назад, да и до сих пор говорят, что в такие сложные времена легче будет выживать компаниям вертикально интегрированным. ЕВРАЗ одна из таких. Есть угольные мощности, рудная база, металлургические мощности, логистика. В этом плане как ЕВРАЗ смотрится на фоне конкурентов?

Вертикальная интеграция – это хорошо. Но если в любой компании, даже вертикально интегрированной, не отработаны механизмы по снижению затрат, по уменьшению себестоимости, то погибнет такая компания. И это здорово, что в компании ЕВРАЗ снижение затрат во всём принято как философия. Причем, не так, что давай всё порежем, чтобы ничего не было, а разумное снижение затрат, что позволяет работать эффективно. И на сегодня, я думаю, в российской металлургии мы САМЫЕ ЭФФЕКТИВНЫЕ. Особенно в связке с Качканаром, потому что мы на качканарском сырье работаем.

В.П.: Есть куда ещё стремиться в отношениях с качканарским ГОКом?

Несомненно! Резервы есть, и, не побоюсь сказать, они огромные! Есть резервы повышения качества сырья на Качканаре, И нам есть чем заниматься на комбинате. Я представляю эти все направления. Ими и будем заниматься в следующем году.

В.П.: Возвращаясь к себестоимости продукции, в этом году важным проектом было строительство установки ПУТ, которая напрямую связана со снижением себестоимости продукции. Она работает уже на 100%? Как вы оцениваете результаты внедрения установки?

Пока я не могу сказать, что мы освоили её на 100%. Сегодня мы первые в российской металлургии, кто запустил эту установку и на ней работаем. И всё-таки мы пока не в состоянии свободно управлять этим процессом. Потому что появляются новые марки углей, мы сталкиваемся с некоторыми технологическими процессами, которые рождаются в доменном цехе, которые передаются в конвертерный цех. И порой это требует какой-то напряженной, научной уже работы. Но, тем не менее, мы порядка на 10 долларов на тонну чугуна снизили себестоимость. Если чугуна почти 5 миллионов тонн выпускается, то считайте, какое хорошее снижение себестоимости получается. В следующем году работа будет продолжаться.

В.П.: В том числе и по ПУТ?

Да, в том числе.

В.П.: Комбинат во многом является первопроходцем, как в этом проекте вдувания в доменные печи пылеугольного топлива. А в этом году комбинат отметил 50-летие конвертерного цеха, который в свое время тоже был первым в стране. Сейчас такой штамп появился, что сталеплавильное производство на НТМК – одно из самых современных в стране. Это так?

В целом, всё правильно. Но ни одна компания не стоит на месте. Все обновляют свои мощности и все первым делом смотрят на нас. Потому что по такой оснащенности средствами обработки стали, внепечной металлургии, наверное, сегодня никто не обладает. Все смотрят на нас, все берут пример с нас. А в доменном цехе мы пылеугольное топливо ввели, теперь все пытаются это повторить. В конвертерном цехе, смотрите, у нас печи-ковши, два вакууматора, практически под каждую машину непрерывного литья у нас своя система агрегатов выстроена. Да, все смотрят на нас и все идут по этому пути! Поэтому, да, мы первопроходцы в отечественной металлургии и мы, наверное, ориентир для всех.

В.П.: И не стоит забывать, что сталь определенного качества, с ванадием.

По чистоте стали тут говорить не приходится. Чище стали, которую производим мы, наверное, никто не производит. Потому что мы не используем практически металлолом. У нас первородная сталь, чистейшая сталь! И можно такой пример привести: сегодня тот металлолом – технологическую обрезь – который мы продаем, в очередь стоят за этим металлоломом. Потому что он чистейший, его очень удобно использовать в производстве.

Л.Б: А по сравнению с мировыми лидерами по производству стали?

Да несомненно, что мы стоим на одном уровне с мировыми производителями. Очень хороший пример: когда на складе какого-то продавца лежат балка производства НТМК и балка, к примеру, Арселора, то покупатель говорит, что берет балку НТМК, хотя цены одинаковые.

Л.Б.: Алексей Владиславович, какие задачи вы ставите перед своим коллективом на 2014 год? Каким по Вашим прогнозам он будет? Какие изменения ждать коллективу, если они будут?

Год будет сложным. И главные задачи – опять же по снижению затрат. Я сегодня вижу, что у нас есть очень много резервов. В первую очередь это наши энергетики. Нужно использовать наши вторичные энергоресурсы. Нужно, по возможности, сделать такие проекты, чтобы вырабатывать больше своей электроэнергии и не покупать ее с рынка. Пример: наша собственная электроэнергия, которую мы вырабатываем, стоит порядка 50-60 копеек, на рынке мы покупаем киловатт за 2 рубля 30 копеек. Разница какая! Я сегодня вижу резервы, совершенно точно, по организации наших служб и сервисного центра, в первую очередь. И мы пойдем на то, чтобы вернуть наших механиков в цеха, то есть вернуть ту старую систему, которая существовала еще в Советском Союзе. Я, принимая это решение, специально поехал в Австрию, посетил комбинат Фёст Альпине и посмотрел, как у них организована система ремонтов, служба механика. И вы знаете, это один в один так, как это было когда-то и у нас! Это не значит, что мы сокращаем людей. Совсем наоборот, кое-где надо будет людей добавлять. Но будет эффективность работы в цехах. Сегодня многие говорят, что не хватает денег на ремонты, нам мало, мы не укладываемся… Но не хватает только потому, что сегодняшняя система не работает! Мы некачественно организуем эти ремонты, люди наши подготавливают оборудование безобразным образом. И приходится тратить деньги, бюджетные деньги, на которые можно было бы ещё что-то сделать, нам их приходится тратить на переналадки, перенастройки, устранение всевозможных аварий, неполадок. Я считаю, что того бюджета, который выделяется, его предостаточно! И задача здесь — сэкономить.

Л.Б.: А проблема в качестве персонала или недобросовестном подходе?

А тут надо смотреть. Что значит «качество персонала»? Я считаю, что люди работают хорошо. А причина в том, что где-то мы не организовали, где-то мы недоспросили с людей, где-то не научили. Конечно, в семье не без урода. Конечно, есть те, кто подходит к своей работе спустя рукава. С такими людьми сначала будем разговаривать, обучать, а если не понимают, то будем расставаться.

Л.Б.: Вы сказали о новых рабочих местах. Значит ли это, что в 2014 году дополнительный набор на комбинат будет?

А.К.: В первую очередь мы ведем реорганизацию. Мы втягиваем дочерние общества назад в состав комбината. С кем-то мы расстаемся, потому что считаем, что они не нужны нам. Но мы не хотим расставаться просто так с людьми. Потому что они проработали много лет на комбинате и считали себя работниками комбината. Мы готовы их сегодня принимать на вакансии, мы готовы их переобучать, чтобы они могли остаться в составе комбината. Ну а если кто-то не хочет, то тогда будем с людьми расставаться. А состав комбината… Смотрите, мы год начинали и у нас было порядка 16 тысяч 800 человек, а в 2014 году я уже вижу численность 17 тысяч 300.

Л.Б.: Алексей Владиславович, несколько месяцев назад мы с Вами встречались в этой студии, и Вы очень вдохновенно рассказывали о проекте второй очереди конвертерного цеха. Что сейчас происходит с этим проектом?

Я вам точно могу сказать, что и сейчас я могу рассказывать об этом проекте не менее вдохновенно. Но, к сожалению, временно этот проект приостановлен. Все связано с ситуацией. Компании всё не хватает денег на его реализацию. Если мы в него сейчас втянемся, то не представляем, как будем рассчитываться за этот проект. Поэтому Совет директоров принял решение временно проект приостановить. Но мы не распускаем группу, мы прорабатываем детали. Появляются какие-то новые решения, мы не теряем связи с нашими возможными поставщиками оборудования. Поэтому немножечко кипение идёт.

Л.Б.: То есть, не совсем похоронен?

Нет!

В.П.: А сколько дополнительно он должен был дать тонн стали? 3,5 миллионов тонн, если не ошибаюсь. Есть, кому ее реализовывать?

Давайте говорить о состоянии нашем до кризиса. Мы в конвертерном цехе производили 3 миллиона 800 тысяч, и 2 миллиона 200 тысяч мы производили в мартеновском цехе. То есть вот эти 6 миллионов были востребованы. Опять же это тагильская сталь, которая место себе находит! То есть кто-то зашёл вместо нас на этот рынок, естественно.

Л.Б.: Наш читатель спрашивает, как Вы относитесь к крупным проектам государственной важности. Например, Олимпиада или Универсиада, когда те же металлурги или машиностроители могут поставлять свою продукцию? Являются ли такие проекты точками роста или это временный заработок?

Это очень здорово! Давайте так говорить: это и заработок, и новые технологии. Потому что сегодня то же строительство, та же архитектура, такие проекты как Олимпиада, проведение Чемпионата мира по футболу, требуют каких-то новых материалов, каких-то новых свойств. И мы в погоне за этими новыми свойствами движемся вперед.

Л.Б.: Вы их разрабатываете под заказ?

Конечно. Поэтому наша лаборатория не стоит на месте. Мы все время пытаемся получить прокат с абсолютно новыми свойствами, сталь с новыми свойствами. Поэтому это движение вперед. Это хорошо! Мы всегда говорим о том, что побольше бы таких строек было в стране. Это двигает бизнес.

Л.Б.: А какую конкретно продукцию вы разработали под Олимпиаду?

Мы восстановили производство нашей широкой балки в ЦПШБ. Практически забытое производство, но мы это сделали и отгрузили.

Л.Б.: А потом это производство снова будет остановлено? 

Вы знаете, наша балка сейчас очень востребована на экспорт. Поэтому я не боюсь.

В.П.: Кроме того, на Олимпиаду отправляли и шпунт, и рельсы для дороги Адлер-Сочи.

Да, там порядка 240 тысяч тонн металла было отправлено. Сегодня шпунтованные профили идут для строительства портовых сооружений, для ограждений от селей, от ураганов. Очень востребован. К сожалению, у нас стан ЦПШБ не совсем предназначен для прокатки такого профиля. И мы сегодня ищем решения, как наш стан технически переоснастить или сделать какую-то реконструкцию в рельсобалочном цехе, чтобы расширить линейку шпунта. Сегодня это достаточно востребованная конструкция.

В.П.: И уникальная. Сегодня вы единственные, кто производит его.

Есть похожие конструкции, шпунтовые соединения, но мы одни, кто делает шпунт Ларсена.

В.П.: А уже закончили поставки на Олимпиаду, или они еще идут?

Уже закончили.

Л.Б.: Какой процент продукции НТМК вы продаете в России, а какой отправляете за рубеж?

Примерно 50 на 50. Может быть чуть больше теперь в Россию, но в целом процент такой.

В.П.: В Россию направляете в основном транспортный и строительный прокат?

Колёса, рельсы, балки. Мы только-только начинаем выходить на иностранные рынки по поставке колёс. А так, в основном, это Россия.

Л.Б.: Про колёса Вас просят рассказать наши слушатели. Начали ли отгрузку в Германию? Куда ещё планируете? Действительно ли главный потребитель колес – РЖД? Каков объем закупок УВЗ?

Действительно главный потребитель наших колёс – это Российские железные дороги. Работу по выходу на иностранные рынки мы начали года три назад. Первые попытки выйти у нас были на Немецкие железные дороги. Потому что их сертификат весом во всем мире. Поэтому мы пошли туда, чтобы постараться сертифицировать наше колесо. Мы в конце 2012 года прошли все аудиты, и мы получили в этом году сертификат Немецких железных дорог. Теперь мы можем в 2014 году поставить пробную партию колёс для грузового движения в Европу.

Л.Б.: Но это не обязательно Германия?

Ну, как это будет оговорено. Но я вам честно скажу, что никто не ждёт наших колёс в Европе. Там сегодня свои производители. Поэтому нужно будет бороться, доказывать, что наши колёса не хуже по качеству, чем те, которые производят те же немцы или итальянцы. Поэтому сложная работа предстоит. Мы в конце 2012 года мы сертифицировали свои колеса на Американских железных дорогах. Там ситуация интересная. У нас один монополист – РЖД. А в Америке 5 железных дорог. И мы получили сертификат на поставку 64 тысяч колёс на Американские дороги. Мы до конца этого года должны отгрузить 5 тысяч штук. И они тоже там будут проходить обкатку. Кроме того, мы сегодня производим колёса диаметром 1250 миллиметров для локомотивов. Мы с французской компанией Альстом сертифицировались, и готовы поставлять им. Мы постоянно обновляем свою линейку. Потому что в России есть РЖД, а есть еще ТрансМашХолдинг, который выпускает локомотивы. Для этих локомотивов мы тоже сегодня готовы поставлять колеса большого диаметра. Мало того, что требования есть по диаметру колёс, есть еще требования по твёрдости колёс. Если мы были первыми в России, кто произвёл колесо твёрдостью в 320 единиц, то сегодня иностранцы хотят получить колесо ещё твёрже. Это мы тоже готовы производить. Поэтому, работа предстоит большая и интересная. Но это пока локтями толкаемся, чтобы себя зарекомендовать, чтобы никто нас не вытолкал с этого рынка.

Л.Б.: Про рельсы тоже вопрос с нашего сайта.  Не секрет, что за последние годы два металлургических комбината (ЧМК и ЗСМК) сделали реконструкцию и построили рельсобалочные станы. Если оба комбината выйдут на плановое производство, то в стране будет переизбыток рельсов. Что будет производить рельсобалочный цех НТМК? Его закроют? Спрашивает рельсобалочник.

Это самая больная тема. Потому что пока строился рельсобалочный цех в Новокузнецке, мы делали рельсы для РЖД и не имели возможности остановиться для хорошего ремонта, обновить свои мощности. Потому что рельс не хватает. И вот это: дай, дай, дай, дай… И мы поставляли. Поэтому сегодня состояние нашего рельсобалочного стана и всего отделения, производящего рельсы, требует очень хорошего ремонта. Мы ожидаем это сделать. Но нужно отдавать себе отчет в том, что Новокузнецкий комбинат сегодня произвёл уже 100-метровые рельсы, они прекрасного качества, и если этого сегодня добьется Мечел… Я недавно встречался с главным инженером РЖД Владимиром Гапановичем. Разговор был откровенный. Он сказал, что наши рельсы брать не будут. Потому что у тех качество выше и геометрия будет лучше. Поэтому нам нужно делать такую же реконструкцию, чтобы мы были конкурентоспособными. Поэтому мы сегодня смотрим, как и чем загрузить. Рынок РЖД – рельсов все равно не хватает. Пока Челябинск не может произвести рельс. Прокатать – это одно, а получить свойства в рельсе – это другое. Это очень сложная задача. Поэтому рельсов по-прежнему не хватает. Не случайно сегодня РЖД потихоньку покупают рельсы из Америки, попытались поставить японские рельсы. Но это пробы. Всё равно наши рельсы дешевле. Поэтому удобнее наши. И сегодня есть предложение так загружать нашу рельсобалку: взять, например, производство всех низкотемпературных рельс – мы это можем делать, затем забрать рельсы, которые ложатся на специальные участки путей. Но рельсобалку загружать можно не только рельсами, есть и другие профили, которые может рельсобалочный стан катать. Ни в коем случае даже мысли нет рельсобалку закрыть. Должна работать!

В.П.: Я вот вспоминаю по поводу рельсов. Не только ведь РЖД их отгружали. 25-метровые наши рельсы пользуются спросом и в Средней Азии.

Мы грузим сегодня уверенно в Казахстан. Только надо сказать, что казахи решили построить свой рельсобалочный стан. И если они задумали, наверное, они его построят. Ко мне сегодня приходил человек, который работает в компании ФёстАльпине. Он говорит, что, да, в Казахстане строится рельсобалочный стан. У меня, говорит, есть миссия. Потому что рельсобалочный стан туда поставляет австрийская ФёстАльпине. «У вас хотят попросить специалиста, который согласится поехать туда курировать это производство».

Л.Б.: То есть научить конкурентов?

Конечно!

В.П.: Рынок, получается, стремительно уменьшается для наших рельсов. То есть нужно либо что-то другое…

Либо такого качества, чтобы…

Л.Б.: Есть вопрос от нашего постоянного читателя Шалфея. Он спрашивает: «Любопытно узнать, что за большую конструкцию построили недавно на территории НТМК? Это две высокие четырёхгранные колонны белого цвета. Очень интересно, что это? Расскажите, если не сложно»

Много высоких конструкций поставили. Самые большие колонны – это наши установки вдувания пылеугольного топлива. Кроме того, сейчас стоят ещё большие конструкции – это американская компания ПроксЭйр строит нам новое кислородное производство. Конечно, красивее смотрится, мне больше нравится, пылеугольное топливо, потому что оно раскрашено в такие красивые цвета ЕВРАЗовские, они выглядят достаточно весело. А американские – они белые башни стоят.

Л.Б.: А это те самые большие конструкции, которые несколько месяцев назад провозили по городу «Мамонтами»?

Завезены, да. Целая спецоперация была. Надо сказать, что американцы строят плохо. Они настояли на том, что будут строить сами, сами выбрали строительную компанию, привезли какую-то московскую. Тем не менее, если мы собирались запустить установки к концу этого года – началу следующего, то пуск уходит уже во вторую половину следующего года. Сегодня есть к ним определённые претензии по организации стройки. Насколько я вижу эту всю переписку, они обещают подтянуть людей, заняться вопросами организации. Надеемся всё же, что в середине следующего года заработает установка.

Л.Б.: Вы теряете в деньгах на том, что сроки сдвигаются?

Нет, мы ничего не теряем. Потому что наше кислородное производство работает. Но, наверное, вы правы, потому что вторая часть следующая: мы хотели вывезти наши блоки старые и работать за счёт новых. Поэтому мы, ориентируясь на то, что будут введены эти новые блоки, сокращаем затраты на ремонт. Потому что понимаем, что если сейчас будет новое, то зачем тратить деньги, мы дотянем на этом. Срок оттягивается, мы получили неприятность на кислородном производстве в связи с разрывом трубок в одном из блоков. Опять же, почему? Потому что чуть-чуть не дотянул блок.

В.П.: А это как-то на себестоимости продукции отразится? Я имею ввиду, что сейчас мы обеспечены воздухом со своего производства, а затем перейдём на американское.

Наверное, в конечном итоге отразится на себестоимости. Наши затраты совершенно иные — мы не планировали на ремонты блоков деньги, а придётся ремонтировать.

В.П.: Я имею в виду, когда всё заработает.

Нет, не отразится. Хуже мы не будем смотреться. Всё посчитано.

Л.Б.: В наших комментариях на сайте пишут, что коллективный договор на 2014 год не подписан. Так ли это?

Он и не должен был подписан быть. Потому что у нас договор на два года. И мы собирались не для того, чтобы договор подписать. А собирались подвести итоги – как мы прожили год. Разговор был конкретный, рассказали обо всех наших результатах, достижениях. Совершенно точно признали удовлетворительным исполнение коллективного договора. Поэтому работаем дальше. Подписывать договор будем уже в следующем году.

Л.Б.: А та часть колдоговора, которая касается 2014 года, есть ли там пункт, предусматривающий повышение зарплаты?

Есть. По коллективному договору, мы должны были повышать зарплату. Мы её повысили по сравнению с прошлым годом на 8%.  У нас остались невыплаченные, то, что мы должны были сделать, что я обещал, по 6 тысяч рублей к зарплате каждого нашего работника заплатить. Что мы и сделаем сейчас, по итогам работы в декабре.

Л.Б.: Это будет так называемая 13-я зарплата?

У нас нет 13-й зарплаты. Это тот бонус, та премия, которую мы заработали по итогам работы в первой половине 2013 года. Потому что по работе во второй половине премию, я  думаю, получать как-то и не правильно. Но то, что положено, мы отдаём. Кроме того, у нас в коллективном договоре было такое положение, что если инфляция превысит положенные 6%, то мы должны будем заплатить вот эти вот превышения. И мы совершенно точно отдадим это превышение.

В.П.: Не менее важны и социальные программы, которые реализуются на комбинате. Насколько я помню, их 14 – и для молодых, и для ветеранов, и оздоровление. Резать программы придётся в следующем году?

Даже мысли такой нет, чтобы что-то там порезать. Мы в этом году истратили на социальные программы порядка 850 миллионов рублей. Программы на самом деле широкие: от подготовки молодёжи, молодёжных программ, до наших ветеранов. А ветеранов сегодня почти 13 тысяч на комбинате. Поэтому всё наше благополучие, я хочу сказать, обращаясь к нашим трудящимся, всё зависит от того, как мы работаем. Если мы не будем терять деньги, если мы будем эффективно работать, у нас хватит денег на социальные программы. Видел я отчёт о социальных программах металлургов России. Так вот, считают, что лучший соцпакет – у НТМК. Задача – его сохранить.

Л.Б.: Вопрос с сайта: планируется ли поддержка рабочих, получивших профзаболевания во время работы на НТМК? Если планируется, то какая? Люди теряют здоровье, зарплату, а семьи кормить надо.

Сегодня делаем всё, чтобы люди здоровье не теряли. Мы одеваем людей в спецодежду, даём средства защиты. Если человек где-то там не пользовался, не проходил соответствующие профосмотры, то, наверное, вопрос задать надо себе. И мы всегда поддерживали и всегда компенсировали всевозможные некомфортные условия труда выдачей витаминных препаратов, молока, какими-то компенсациями. И сегодня люди, получившие профзаболевания, получают компенсацию. Ничего не изменилось. Всё как было, так и остаётся.

Л.Б.: Бурную дискуссию на нашем сайте вызвало предложение кого-то из вашего коллектива. «Есть ли планы у НТМК поменять что-то на проходной для транспорта? Это центральная проходная. Каждое утро с риском для жизни проезжаем этот участок. Особенно в понедельник. Фуры и спецтехника полностью перекрывают полосы. Вынуждены ехать по трамвайным путям и встречной. Есть предложение оборудовать современную проходную со стороны Коксохимпроизводства. Разместить там бюро пропусков и парковку для большегрузов. Это решение позволит разгрузить и продлить жизнь новой Индустриальной».

Знаю тему хорошо. Она состоит из нескольких подтем. В первую очередь, это сами парковочные места для работников комбината. Во-вторых, чтобы не скапливались эти большегрузные фуры вокруг комбината. Это работа наших офисов, которые оформляют документы для того, чтобы проехать, выехать. Считаю, что пока что работаем неудовлетворительно. Ломаем голову, как решить проблему парковок. Вплоть до того, что прорабатывали даже вопрос строительства большой многоэтажной парковки, как это делается в современных центрах. Но очень дорого. Попытались сделать, если вы обратили внимание, вдоль нашей улицы к Комсомольской проходной и заводоуправлению карманы, для того чтобы можно было расставить машины. Мы сделали за нашим учебным комбинатом парковку для того чтобы расширить. Всё равно пока мест не хватает. Думаем, как это сделать. Я знаю о предложении в  районе Коксохима. Скорее всего, пойдём на это. Сейчас прорабатывает наша проектная организация, как это можно организовать. Будучи в Австрии, посмотрел. Все приезжают на территорию комбината. Машины стоят там. Очень удобно. Работники приезжают, там внутри парковочные места. Две проблемы. Первая – у нас комбинат настолько компактно построен, что, наверное, и места под парковку нету. Хотя, вот мы убрали мартеновские цеха – там можно такую парковку сделать, да не одну. Но это место предназначено для второго конвертерного цеха. Кроме этого, задал вопрос: «А у вас есть воровство?» Потому что все машины проверить невозможно. Они говорят: «У нас нет такого понятия как воровство». Если кто-то что-то унесёт даже стоимостью меньше 1 евро, человек будет уволен. Мы воровство всё-таки ещё не искоренили. Я знаю, что пытаются с комбината даже вагонами вывозить металл и продукцию. На это пока не пойдём. Будем организовывать в условиях наших, российских, стоянку возле комбината.

Л.Б.: Здесь есть продолжение вопроса про парковки. По поводу стоянки личного транспорта работников НТМК, в частности, возле Комсомольской проходной. «Когда выходишь из автобуса, начинаешь у машин бока обтирать, а ведь там знак висит, что остановка запрещена. Можно ли привлечь на недельку ГИБДД, чтобы порядок навели, или Интерлок пусть гоняет нарушителей».

Можно привлечь. Но кто мне за это скажет спасибо, а кто меня будет ругать? Проблема парковок очень больная. Причём сегодня директор по охране труда и промбезопасности, для него это такая проблема насущная – он мне чуть ли не каждую неделю приносит новые варианты решения этой проблемы. Поэтому, думаю, что мы её решим.

В.П.: Пришёл на сайт вопрос с жалобами на Корпус-Групп, компанию, которая организовывает питание металлургов на комбинате. Постоянно поступают жалобы в связи с тем, что если уходит кассир в отпуск или на больничный, появляются жуткие очереди, из-за которых работники ибо не могут нормально поесть, либо не могут выйти вовремя с обеда. В общем, жалуются на компанию.

Отсутствие кассира не говорит о некачественной пище. Сколько лет я работаю и сталкиваюсь с вопросами организации питания, никогда 100% довольных организацией не было. Какая бы компания ни кормила. Корпус-Групп делает всё удовлетворительно. Не буду говорить «хорошо». Удовлетворительно.  Пример приведу самый свежий.  В Австрии пришёл в огромный механический цех. Как работаете? По восемь часов две смены, ночью не работают. Перерыв на обед 20 минут. Я говорю: «А как в столовую ходят»?  А там у дверей цеха, а это обычные ворота, стоят автомат с гамбургерами, с пирожными, рядом волновушка, вода. Всё, больше ничего, даже сесть негде.  А мы превратили рабочие столовые практически в рестораны. Когда у нас работники задают вопросы «А почему  у нас мало салатов?», «Почему одно второе?» Поэтому я буду поддерживать работу Корпус-Групп. Они сегодня кормят Магнитку, Автоваз, прекрасно организовали кормёжку на саммите АТЭС в прошлом году. И компания Корпус-Групп является одним из официальных поставщиков продуктов на Олимпиаду. Я хочу, чтобы совместно с коллективом все замечания по работе Корпус-Групп выносились и можно было оперативно работать с руководством Корпус-Групп, чтобы не было таких очередей, чтобы люди там не заболевали. У них там тоже бывают всевозможные нарушения. Там тоже люди работают, как и у нас. Если совместно будем решать, то и вопросов не будет.

Л.Б: Сегодня Рождество католическое.  А вы католик, православный или атеист?

Я православный.

Л.Б: Вы часто посещаете храмы? На православное Рождество, например?

Я не часто посещаю храмы, но захожу. Ставлю свечки за наших металлургов, за комбинат. Я вчера вечером и сегодня днём поздравлял своих друзей, которые живут в Европе. С которыми реконструировали комбинат, с которыми и сегодня имеем отношения. Теперь готовлюсь поздравлять свой коллектив с наступающим Новым Годом.

Л.Б: А какой праздник в году для вас самый главный?

Конечно Новый год.

Л.Б.: У вас семья к нему уже готовится? Вы знаете, может быть, какие сюрпризы они для вас приготовили?

Я знаю, что я приготовил семье. А что она мне приготовила – нет. Но об этом говорить не буду. Я жду, что мы с семьёй соберёмся и будем вместе отмечать Новый год. Это самый добрый праздник, самый тёплый, самый семейный. И все мы его ждём. Как только один заканчивается, начинаем готовиться к следующему.

Л.Б.: С лёгкой подачи нашей коллеги Татьяны Кононовой сейчас в тренде спрашивать у первых лиц, кем они наряжались в детстве на Новый год.

В костюм белого зайца. Один раз я был зайцем, один раз – медвежонком.

В.П.: А ёлка у вас уже стоит дома?

Дома ещё не поставили, собираемся. Наверно, в эти выходные поставим.

В.П.: Живую или искусственную?

Искусственную.