Смертельное любопытство. Распорядитель прощальной церемонии

В длинной цепочке людей, занятых в прощании с усопшим, есть церемониймейстер. Он помогает родным умершего справиться с горем и достойно провести траурную службу. Распорядитель похорон всегда знает, что сказать в утешение близким покойного, даже если он убил собственную мать. Людмила Басова четыре года назад пришла в ритуальное агентство Нижнего Тагила из ЗАГСа. 27 лет она регистрировала браки. А после выхода на пенсию с поздравительных речей перешла на траурные. Мы поговорили с Людмилой Фёдоровной о подготовке к церемонии, жизни после смерти и «нехороших» покойниках.

Проект ИА “Все новости” “Смертельное любопытство” – о том, как сегодняшнее общество относится к смерти, и какую роль она играет в жизни. Первый выпуск можно прочитать по ссылке.

«А вы нас регистрировали»
Это был резкий поворот, но считаю, что нашла себя здесь. Долго думала, где могу себя применить на пенсии. А сейчас получается, что и как во время регистрации брака, на траурной церемонии я рассказываю о жизни людей. Только теперь о людях, которые ушли. Об их достоинствах, достижениях. Конечно, поначалу очень волновалась. А как тут не переживать? В первые разы меня ставили на пробные церемонии, когда никого не было в зале, а я стояла и рассказывала. Представляла, что здесь человек находится в гробу. На публику после многих лет работы в ЗАГСе не страшно было выходить. Другое дело, как справиться с эмоциями.

Многих из тех, кто приходил ко мне в ЗАГС, сейчас вижу здесь. Иногда говорят: «А вы нас регистрировали», «А у меня сегодня муж умер», «А мы вас помним, мы столько лет вместе прожили». И это неизбежно через себя пропускаешь. Церемониймейстер разделяет горе с родными, принимает участие в их страшной трагедии. Это нужно прочувствовать. Мне говорили, что меня нужно будет переделывать под новую специфику. А что меня переделывать? Я понимаю, что здесь совсем другие церемонии.

Я – хозяйка в зале
Всегда по-разному готовлюсь. Бывает, за полчаса или даже за пять минут подбегают и просят что-то сказать. А мне уже нужно идти в зал. Хорошо, что есть много наработок. У людей есть какие-то схожие факты в судьбе. Отслеживаю трудовой путь, каким был человек, кто его окружал. И семья, конечно. Это то, что оставил после себя человек. Мне дают информацию, я её переделываю под себя и подчёркиваю достоинства человека. Это самое главное.
У каждого человека есть отрицательные черты. Я очень осторожно отношусь к каждой церемонии. И когда беседую с заказчиками похорон, чувствую, что если они начинают говорить взахлеб, каким он был хорошим человеком, я понимаю, что действительно, человек был достойным. Иногда слова не вытянешь: «А мы не знаем, что о нём сказать». И здесь нужно очень осторожно речь составлять. В этом случае речь на основе общих фраз создаю.

Нам отведена очень важная роль. Не только прочитать речь, но и владеть аудиторией. Мне говорят, что я – хозяйка в зале. Зайду, всех по струнке поставлю, успокою, попрошу выключить сотовые телефоны. Предложу присесть тем, кому трудно стоять. Выдерживаю минуту, чтобы все настроились. Потом включается мелодия, и начинаю говорить. Люди как-то после этого успокаиваются. Когда захожу в зал, слышны возгласы. Порой так плачут, сильно-сильно. И после этой минутной паузы успокаиваются. В завершении говорю, что жизнь так устроена, что все мы не вечные. Рано или поздно всех ждет один финал. Нельзя бесконечно горевать, лучше о человеке помнить, молиться о нем, продолжать дело, начатое им.

Речь строится в среднем на 10 минут, затягивать её нельзя. Люди устают, им неинтересно слушать. Ещё хотят выступить коллеги, друзья и знакомые. И иногда затягивается, и нужно остановить процесс. Это ещё зависит от того, кого мы провожаем – простого работягу или депутата.

Иногда просят любимую мелодию поставить, свечи зажечь. Мы идём навстречу, стараемся любое желание исполнить. А порой просят помянуть усопшего в ритуальном зале, водки выпить. Мы извиняемся, говорим, что здесь нет помещения для поминальных обедов. Для этого есть столовые.

О «нехороших» покойниках
Иногда в день одна церемония проходит, а иногда 10-12. Климат влияет на людей, тот же перепад температур. Сердечники, гипертоники умирают. Летом во время жары многих людей не стало. И праздники. Кто-то выпил не то, кто-то поругался с кем-то и подрался. И наплыв случается.

От наркотиков умирают. Я про себя говорю: какой же ты дурак, молодой, и уходишь из жизни. Это боль родителей. Боролись, а он так покинул мир. Я могу только соболезнования выразить.

Родственники иногда скрывают, кем был погибший. У нас был случай, когда сын толкнул мать, которая не дала ему денег. Женщина упала с лестницы и скончалась. Через неделю он не выдержал и повесился. Я провожала его маму, а коллега – сына. И ей не стали говорить, из-за чего парень погиб. И напрямую не скажешь, что он убийца собственной матери, но и много хороших слов о таком человеке не произнесёшь. Может, он и не хотел её смерти, но стал её виновником.

Захожу в зал, а на полу девушка лежит
Помню, хоронили парня после суицида. Мать рыдает, причитает очень громко. При этом всех обвиняет в его смерти. Я начала говорить, она вроде бы немножечко успокоилась и слушает внимательно. И вдруг начала комментировать, что такого не было, откуда вы это взяли. Но я ведь о нем говорю только хорошие вещи и узнала всё от родных. Мне это, конечно, не понравилось.

Однажды захожу в зал, а на полу девушка лежит, дрыгает руками и ногами в истерике. Это была дочь погибшего. Все окружили её, не знают, что делать. Она думала, что сейчас все к ней кинутся и начнут приводить в чувство. У нас молодые парни из бригады следят за всем. Они до этого приносили ей попить, валерьяночки накапали. Мне кажется, что она просто работала на публику. Так вот, я встала на своё место, всех попросила выключить телефоны, кому-то присесть. А на неё не обращала внимание. И как только начала говорить, она успокоилась, встала, села на стульчик.

Один раз сработала пожарная сигнализация: «Тревога. Всем срочно выйти из зала». Хоть сквозь землю провались. Прервала речь, дождалась, когда выключат звук, а затем извинилась и продолжила. Людям это неприятно.

В зале гроб стоит на механизме, который опускается и поднимается, как лифт. И кто-то во время прощания случайно нажал кнопку. И лифт начал опускаться, начали падать цветы и всё, что находилось у гроба. Я сказала ребятам, чтобы больше не оставляли пульт рядом с провожающими, его нужно держать подальше. Нельзя такого допускать во время скорбных минут.

Об эмоциях и этике
Я провожала мужа сестры. Она сказала, что ей не нужны никакие церемонии и прощальные слова. Но я попросила сказать хотя бы несколько фраз о нём, ведь всё-таки пришли люди. Выразила всем благодарность за то, что пришли попрощаться, а потом произнесла несколько слов о погибшем. Сестра призналась потом, что почувствовала, как у меня дрогнул голос.

Очень тяжело детей провожать. Родителей. Может голос задрожать. Но я должна себя сдерживать и брать в руки. Это работа.

Иногда просят: не говорите, что он наркоман или алкоголик. Естественно, не скажем. Просто говорю, что он увлекся вредными привычками, встал на не тот путь. Обходим острые углы.

Во время речи бывает, думаю о своих делах, которые предстоит сделать. Редко, но случается. Допустим, сказали что-то перед тем, как идти в зал, или кто-то по телефону позвонил. И эта навязчивая мысль не выходит из головы и преследует во время церемонии. Но ничего, стараюсь не сорвать прощание.

У нас есть ритуальный зал в больнице на Вагонке, там иногда работаем. Если попросят, бывают и выездные прощания. Один раз ездила в Черноисточинск, прямо из дома тело выносили. Моя коллега проводила церемонию во дворце культуры школьников, там хоронили сотрудника. Было очень много людей. Но это лишнее, я считаю, там дети занимаются, в кружки ходят.

Родственники приходят с покрытой головой, в черных платках, косынках. Изредка вижу, как кто-то из провожающих появляется в белой одежде. Неправильно это.

О жизни после смерти и отрицательной энергетике
Верю в жизнь после смерти. Верю в жизнь души, которая улетает на небо, верю в ангелов-хранителей. Вообще, кому сколько отведено, тот столько и проживет. Это судьба. Но хочется знать, сколько проживешь, чтобы всё успеть.

Каждый день невозможно работать, поэтому три дня на службе, а три дня – отдыхаю. Морально устаю, не физически. После работы снимаю всю отрицательную энергию. Ритуальную одежду снимаю, мысли очищаю, и еду домой. Семья всё понимает. Деньги зарабатывать нужно хоть где. Знакомые спрашивают, как я здесь работаю, не страшно ли мне. Нет, не страшно. Я и в морге была. А кому-то неприятно. И это нормально.

Чувствую, что нужна людям
Считаю, что нашла себя. Хотя вначале очень переживала и волновалась. Бывшие коллеги шутят, мы пойдем на пенсию – вы нам оставьте своё место. Я получаю удовлетворение от того, что помогла в нужную минуту. Меня благодарят родственники за то, что нашла правильные слова. И я чувствую, что нужна людям.

Текст: Владимир Вахрутдинов